О времени, о товарищах, о себе
Шрифт:
– Das ist doch ein Mann! [95]
Мы гордились Димитровым. Он был коммунистом.
С февраля по апрель 1934 года газеты всего мира были заполнены сообщениями о гибели «Челюскина» и героическом поведении советских полярников. Миллионы людей следили за тем, как мужественно ведут себя наши люди, высадившиеся на льдину, и как самоотверженно пробиваются летчики к Чукотскому морю, чтобы спасти сто четыре человека.
В возможность их спасения никто на Западе не верил. В одной из датских газет появился даже
95
– Вот это человек!
«Фелькишер Беобахтер», официоз национал-социалистической партии, злорадствовала. Газета считала, что со спасением людей ничего не выйдет. Самолеты, направленные для этих целей, погибнут, их ждет обледенение, «каждая посадка является риском и зависит от счастливой случайности».
И вот одна за другой телеграммы стали приносить волнующие вести об успехе героической эпопеи спасения людей. 5 марта летчик Анатолий Ляпидевский вывез всех женщин и детей, а 13 апреля самолеты Молокова, Водопьянова и Каманина забрали последних челюскинцев, вывезли даже всех собак.
Одна из эссенскнх газет писала, что таких людей, как Молоков и Каманин, любая страна мира считала бы за честь иметь своими гражданами.
Почти два месяца героика челюскинцев не сходила со страниц иностранной печати. А нам, представителям Советского Союза, все завидовали.
Wir sind auslander
Вместе с очередной партией практикантов в Эссен приехал Дмитрий Иванович Анашкин. Анашкин был бакинцем. Его отец – старый большевик, всем нам хорошо известный, после расстрела 26 бакинских комиссаров стал одним из основных руководителей бакинской организации.
С Дмитрием мы были знакомы. Во время борьбы с троцкистской оппозицией его подпись стояла под коллективным письмом Троцкому, о чем я уже упоминал.
Вполне понятно, что, встретившись за границей, мы все свободное время старались быть вместе. Перед первомайским праздником я порекомендовал всем нашим практикантам выехать из Эссена в Картхаузен. В Эссене могли быть демонстрации и не исключены были различные провокации против советских граждан.
Мы выехали в Картхаузен тридцатого апреля.
Рано утром первого мая мы с Анашкиным решили до завтрака прогуляться, и я предложил ему пройти в сторону небольшого городка Лютеншайда. Утро было тихое, теплое, на небе ни облачка, и мы шли по проселочной дороге, которая вилась среди картофельных полей между двумя изгородями из колючей проволоки. Шли и вспоминали прошлое. Анашкин рассказывал о том, что в студенческие годы его вдруг вызвали в Кремль pi предложили работать в секретариате Сталина. В бакинский период Сталин нередко останавливался у Ивана Анашкина ночевать, и тот делил с ним последний кусок хлеба. В то утро Дмитрий вспоминал, как однажды поздно вечером
Дмитрий закончил институт имени Баумана и был направлен на строительство Горьковского автомобильного завода. С этого завода он и приехал в Эссен на практику. На Горьковском автомобильном заводе Анашкин занимал должность главного электрика.
Наш мирный разговор был нарушен звуками музыки. Из Лютеншайда навстречу нам двигалась колонна демонстрантов.
– Повернем назад, – предложил я Анашкину, – а то скандал может быть.
Но не успели мы сделать и нескольких шагов, как увидели примерно такую же группу демонстрантов, идущую по дороге в сторону Лютеншайда.
Мы оказались между двумя колоннами демонстрантов, идущими друг другу навстречу. Свернуть некуда. По обе стороны дороги картофельные поля, обнесенные проволокой. Делать нечего – надо двигаться. Отряд приближался. Виереди несли фашистское знамя со свастикой. За ним шли музыканты.
Только что мы поравнялись с отрядом, как к нам подскочил разъяренный руководитель колонны. Я успел выкрикнуть, предупреждая его вопрос и, может быть, расправу с нами:
– Wir sind Auslander [96] .
96
Мы иностранцы.
За несколько дней перед Первым мая в газетах было опубликовано разъяснение, что от иностранцев не следует требовать выполнения гитлеровского приветствия. Замахнувшаяся рука «начальника» опустилась, он повернулся и стал нагонять свою колонну.
– Еще бы немного, и нас, вероятно, избили бы, – сказал я.
В Германии тихих мест больше не осталось. Вся страна находилась в напряженном состоянии.
Коммунистическая партия Германии живет
Первый удар реакции после прихода Гитлера к власти обрушился на немецких коммунистов. Коммунистическая партия ушла в подполье.
За теми коммунистами, которые не могли скрыться, буквально охотились. В Эссене было арестовано три состава партийного руководства городской организации, члены редакции партийной газеты «Рур эхо», издававшейся подпольно.
Но полностью остановить работу коммунистической организации гитлеровцы не могли. Мы видели много ярких свидетельств упорной борьбы, смелости и изобретательности немецких коммунистов.
Так, 2 июля в Дортмунде были найдены листовки, озаглавленные: «Долой Гитлера! Гитлер разговаривает – народ голодает! Боритесь вместе с коммунистами».
На тротуаре одной из берлинских улиц в Темпельхофе огромными буквами был написан лозунг компартии: «За генеральную забастовку, против Гитлера». На берлинском заводе «Ортопедише верк» в массовом количестве была распространена брошюра «Под знаком креста» о поджоге фашистами рейхстага.
Полиция сбивалась с ног в поисках лиц, печатающих и распространяющих подобные газеты, листовки и брошюры.