О времени, о товарищах, о себе
Шрифт:
Я знал, что вы каждую неделю приезжаете сюда, поэтому и решил вас поймать и рассказать все, что мне известно. Мне кажется, что о зверствах национал-социалистов мало знают. Об этом надо рассказать всем. Это садисты, которым доставляет наслаждение причинять людям страдания. А что они делают с нашей молодежью! Они развращают ее, хотят превратить в животных.
Мне известно, как в одной из школ учитель предложил, чтобы весь класс, все до одного ученика плюнули в лицо их товарищу за то, что он в свое время дружил с одним еврейским мальчиком и пытался оправдать эту дружбу. Его поставили около двери класса и, проходя мимо пего, каждый плевал ему в лицо.
Бледное, без кровинки, лицо и потухшие глаза, в которых навечно застыло страдание, свидетельствовали о тех муках, которые перенес этот человек. Затем он, как и вначале, слегка приподнял левую, сжатую в кулак руку и проговорил:
– Heil Moskau!
…Но вот наконец письмо найдено.
Воппель, повернувшись ко мне, с улыбкой произнес:
– Вот оно. У меня столько писем!
Но эту улыбку теперь я воспринимал иначе. А сколько замучил он, Воппель, таких, как тот мой собеседник из Картхаузена? – возникла в голове мысль.
В руках Воппеля был толстый конверт с пятью сургучными печатями.
– Возьмите.
Как в трансе, я механически протянул руку. В конверте было шесть железнодорожных билетов, которые я ждал.
– Ваши люди забрали у меня книгу.
– Знаю. Она запрещена и изъята из всех библиотек Германии, а также у всех частных лиц.
– Но я иностранец. Я заплатил за нее 4 марки 72 пфеннига. Это моя собственность.
Воппель опешил. Снова подошел к столу. Взял книгу и, протягивая ее мне, произнес:
– Возьмите, но никому не передавайте. Я уважаю личную собственность. А относительно обысков и арестов я хочу, чтобы вы поняли, что мною предпринимаются меры, но я не владею положением в городе. Вот сейчас я в вашем присутствии позвоню гауляйтеру [83] и поговорю с ним.
Воппель подошел к телефону, поднял трубку и начал набирать номер телефона.
– Говорит Воппель. У меня находится уполномоченный Советского Союза на заводе Крупна. Он возмущается тем, что допускают штурмовики по отношению к его людям, а также к нему лично… Как тебе известно, это все делают штурмовики… Моя власть на них не распространяется.
83
Секретарь окружной национал-социалистической организации.
По-видимому, между Воппелем и гауляйтером отношения были натянутыми. Я не слышал, что говорил гауляйтер, но по всему было видно, что он взял штурмовиков под защиту. Воппель стал выходить из себя и наконец положил телефонную трубку на рычаг.
– Вот, вы могли убедиться сами, что я принимаю меры, но не все мне удается сделать. Я бы вам посоветовал обратиться к фирме Круппа, она финансирует все это движение. Достаточно им позвонить – и все будет в порядке.
Я не верил тому, что услышал. Одно дело, когда о финансировании движения фирмами читаешь в газетах, и совсем по-другому это же самое звучит в устах официального представителя власти.
Снова у директора завода Геренса
Вскоре после посещения начальника гестапо штурмовики ночью ворвались к одному из наших практикантов и произвели обыск.
Я вновь решил пройти к директору крупповского завода и еще раз обратить его внимание на недопустимые для работы условия, созданные в
Когда я поднялся в кабинет Геренса, он, узнав о цели моего посещения, поздоровался со мной очень сухо, а когда я рассказал ему, что произошло за последние дни, и привел все случаи провокационного поведения штурмовиков, он перебил меня и, как мне показалось, с раздражением проговорил:
– Вы уже вторично передо мной поднимаете эти вопросы. Я советовал вам прошлый раз обратиться в полицаit– президиум, но вы моего совета не послушались. Что же еще я могу предпринять?
– Напрасно вы думаете, что я не внял вашему совету. Я был в полицайпрезидиуме.
– Ну и что же вам там сказали?
– Мне сказали, что фирма Крупна финансирует все это движение и если она захочет – все будет в порядке.
Геренс буквально был взбешен.
– Это заявление безответственного чиновника. У кого вы были? Кто это сказал?
– Я иностранец, мне трудно судить, кто у вас является ответственным, а кто безответственным. А был я у начальника гестапо Воппеля.
Когда я говорил, Геренс нервно ходил по кабинету. При последних моих словах он остановился как вкопанный.
– У Воппеля? – и вновь зашагал по кабинету.
Я сидел в кресле и молчал. Затем Геренс остановился и произнес:
– Мы постараемся что-нибудь предпринять. Я думаю, что вас больше беспокоить не будут. Мы что-нибудь сделаем.
И оп рывком протянул мне руку.
– Я думаю, что вы ко мне больше не придете.
Затем, после паузы, добавил:
– По этим неприятным для меня и вас делам… До свидания.
У Германа Рохлинга
В 1933 году я на несколько дней выезжал в Москву, и мне удалось побывать у Орджоникидзе. Он, как и всегда, быстро разрешил все мучавшие меня вопросы и вновь подчеркнул необходимость внимательного изучения немецкой техники.
– В этом корень вопроса, – несколько раз повторил он. – Хотим дать вам новое задание, – положив руку на мое плечо, сказал Серго. – Мне кажется, что мы увлеклись мартеновским способом производства стали и совершенно забыли о конверторном. Я собирал металлургов – все они энтузиасты мартеновского способа, во всех учебных заведениях мы готовим специалистов по мартеновским печам. Конверторный способ расценивается как устаревший. Так ли это? – На меня смотрели внимательные глаза Серго. – Когда я этот вопрос поставил перед металлургами, они почти в один голос сказали, что это отживающий способ. В Европе были выстроены металлургические заводы, оборудованные конверторами, а теперь эти заводы доживают свой век.
Но мне стало известно, что англичане начали строительство нового металлургического завода, где устанавливаются не мартеновские печи, а конверторы. Конверторвая сталь много дешевле мартеновской, да и построить такие цеха можно быстрее и дешевле. Вот вы во всем этом деле разберитесь и напишите мне. Тевосян вам пошлет подробное задание. Я с ним уже об этом говорил. Посетите главных воротил немецкой металлургической промышленности – Крупна, Рохлинга, поставьте перед ними вопрос прямо: как бы они на нашем месте стали развивать металлургическую промышленность? Начальники цехов здесь нам мало помогут. Надо поговорить с организаторами промышленности. Поезжайте прежде всего к Рохлингу. Скажите ему, что я прошу его ответить на вопрос: что бы он стал строить, если бы был на моем месте, – конверторы или мартеновские печи? Так просто и поставьте вопрос.