Обагренная Русь

Зорин Эдуард Павлович

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Быстро летело время. И стал Константин искать дружбы с торопецким князем. Рано ли, поздно ли, а все равно они должны были прийти друг к другу.

Лучшего посла, чем Звездан, для того, чтобы шел в Торопец, сыскать было трудно.

— Вот, — сказал Звездан Олисаве, — и мой час настал. Не тужи, жена, расставание наше ненадолго. Скоро сядет Константин во Владимире и Ростове — и тогда заживем мы с тобой, не зная забот.

— Полно уж обещать, —

отмахнулась от него Олисава. — Сколь живем тут, а перемен я не вижу. Вот разве что свой терем срубили да сын народился...

А ведь верно — не день, не два прошло: три года они в Ростове. Сынок Ванюшка уж на ноги встал.

— Зря ты меня укоряешь, — сказал Звездан. — И Ваняткой зря попрекнула.

Тут и сынок из светелки вынырнул кстати. Звездан подхватил его на руки, поднял над головой:

— Гляди, какой вымахал, — весь в меня!

— Будя хвалиться-то, — грустно улыбнулась Олисава. — Ежели весь в тебя пойдет, так и его жене не будет покоя.

— Ну и ворчливой ты стала, жена, — засмеялся Звездан, опустил Ванюшку на пол, привлек к себе, обнял Олисаву. А она вдруг заплакала:

— Не езжай, Звезданушка, — уж больно дурной сон мне сегодня приснился...

— Да ты что? — сказал, отстраняя ее, Звездан. — Как посмею я ослушаться князя?!

Знать бы ему, что это последний их денек, так не спешил бы, еще одну ночку для себя выговорил. И жену бы обнял крепче обычного, и целовал бы ее не на ходу, и в глаза бы ей посмотрел дольше обычного.

Видно, бабы лучше чуют беду, а у Звездана одно лишь князево поручение на уме: некогда ему лясы точить, кони ждут на дворе, копытами роют землю.

Почти не отдыхая в станах, и день и ночь скакал он к Торопцу. И прибыл в город как раз о ту пору, когда Мстислав принимал у себя посланцев из Новгорода.

— Прости нас, княже, и помилуй, — стояли они перед ним на коленях с обнаженными головами, — Совсем уморил нас Ярослав. Последнюю краюшку хлеба доедаем. Кадь ржи продают у нас по десяти гривен, овса — по три гривны. А те, у кого денег нет, едят сосновую кору, липовый лист и мох и детей своих отдают в вечное холопство. На торгу, по улицам, по полю — всюду трупы. Новую скудельницу набили мертвыми телами по самый верх... Нет больше мочи, возвращайся к нам, огради от еще горших бед. Не то все перемрут али разбредутся по чужим странам...

Страшно рассказывали бояре.

— Вот видишь, — сказал Мстислав Звездану, — призывают меня в Новгород дети мои.

— Туды тебе и дорога, — ответил потрясенный Звездан. — Но одно только помни: не каждый Всеволодович Ярослав, и Константин всегда с тобою.

— Иного я от Кости и не ждал, — кивнул задумчиво Мстислав. — Еще когда он был рассудительнее братьев! Но нынче же ответа ему дать я не могу. А вот управлюсь, так и съедемся. Я за него всей душой...

— А не возьмешь ли и меня с собою, княже? — спросил его Звездан.

— Ты — посол. Тебе-то почто в драку лезть?

— Да вот, вишь

ли, возвращаться в Ростов без твоей грамотки мне все равно нельзя. Возьми, княже.

— Куды ж тебя деть? — улыбнулся Мстислав. — Ладно, ступай в мою дружину.

Некогда было править долгие сборы — новгородцы поторапливали Мстислава. Выехали вьюжистым утром, шли на рысях, на привалах подолгу не задерживались.

Скоро навстречу им стали попадаться беженцы. Не врали пришедшие в Торопец гонцы: рассказы беженцев были еще страшнее.

Однажды вечером дружина наехала на лежащего возле обочины, полузанесенного снегом старика. Спугнули севшую ему на голову ворону. Птица противно каркнула и перелетела на ветку.

Звездан спрыгнул с коня, потряс старика за плечо. В обледенелой бороде еще теплилось живое дыхание. Старик разлепил опущенные инеем ресницы.

— Да, никак, это ты, Кощей? — присел перед ним на корточки Звездан.

Лекарь не сразу узнал дружинника. Долго смотрел на него, не мигая. Потом застонал и повалился набок. Звездан подхватил легкое тело Кощея, перенес его к костру. Еще бы немного — и не застали его в живых.

Лекаря укутали в шубы, напоили отваром целебных трав. Воспрял Кощей, обрел дар речи. И еще одну печальную историю услышали дружинники из его уст.

— Так худо никогда еще не бывало в Новгороде, — сказал он. — Иное и в жутком сне не привидится. До того дошло, что не только псы, но и люди стали пожирать трупы. Спешите, братия, не то скоро совсем опустеет город — некого будет вам спасать.

Крепкую удавку изготовил для новгородцев Ярослав — такой удавкой не брал их за горло даже Всеволод. Загнали коней Мстиславовы дружинники, себя тоже не жалели. И не встречали их ни колокольным звоном, ни радостными криками — сил не было у жителей взглянуть на прибывшего к ним на выручку князя.

Тишина стояла на улицах и во дворах. Только возле одной избы раздавались веселые голоса.

Мстислав удивился:

— Это по какому случаю праздник?

— Ярославов наместник Хота Григорьевич дочь свою выдает за боярина Будимира, — сказали ему.

Гневом распалился Мстислав, пустил коня своего вскачь, въехал в распахнутые ворота. Дружинники заполнили двор, слуги попрятались кто куда.

Пьяный Хота вышел на крыльцо:

— Это кто посмел беспокоить меня на пиру?

— Протри очи, боярин, — сказал Мстислав с коня. — Что-то забывчив ты стал. Али не признал своего князя?

Хмель бушевал в голове у Хоты, все ему было нипочем. И принялся он ругать Мстислава последними словами:

— Никто тебя в Новгород не звал. Возвращайся, откуда приехал. А мой князь — Ярослав Всеволодич.

— Хватайте его! — приказал Мстислав дружинникам. — И всех, кто в его избе правит пир, хватайте и везите ко мне на Городище.

Дружинники кинулись к Хоте, связали его и бросили в возок. Другие хозяйничали в избе, вязали и выкидывали во двор гостей.