Обаятельный плут

Патни Мэри Джо

На леди Росс были легкие туфли, и ей приходилось осторожно ступать по траве. Маркиз быстро ее догнал.

— Через два дня гуртовщики будут в Маркет-Харборо. Вы вполне успеете их там перехватить.

— А вы туда поедете, лорд Вулвертон? — спрятав лицо под полями шляпы, она взяла себя в руки и говорила ледяным тоном.

— Разумеется. Я считаю, что там будет легче всего отыскать наших беглецов.

Несмотря на это оптимистическое заявление, маркиз сомневался, чтобы Робина можно было перехватить, если он этого не захочет. Он полагал, что способность ускользать из рук — одно из самых важных качеств хорошего шпиона,

и что его брат не выжил бы во Франции, если бы не умел уходить от преследования. Кроме того, маркиз утаил от леди Росс еще один важный факт. Если Робин отправился по этому маршруту, то он скоро окажется вблизи своего имения Ракетой. Очень может быть, что он и Воплощенная Невинность решат переждать там несколько дней — особенно если знают, что за ними ведется погоня.

Джайлс решил, что если он их до тех пор не обнаружит, то заедет в Ракстон. Учитывая подозрительный характер леди Росс, для всех будет лучше, если он первым найдет беглецов.

Глава 15

Макси откусила от бутерброда, приготовленного из толстого куска ветчины с двумя ломтями свежего хлеба, и с удовлетворенным вздохом прислонилась к нагретой солнцем каменной стене.

— Я нахожу только два недостатка у путешествия с гуртовщиками.

Робин разжевал и проглотил кусок бутерброда, запил его глотком эля и спросил;

— Какие же?

— Первый — шум: мычание нескольких тысяч бычков плюс крики людей и лай собак. Второе — запах. Особенно запах.

Робин усмехнулся.

— Постепенно привыкнете.

— Живу надеждой. — Макси доела бутерброд. — А гуртовщики мне очень нравятся. Они напоминают фермеров Новой Англии. Такие же прочные, надежные люди — как и все, кто живет близко к земле.

— Соседи доверяют им деньги, а деньги можно доверить только надежным людям. Чтобы получить лицензию гуртовщика, человеку должно быть, по крайней мере, тридцать лет, он должен быть женат и иметь собственный дом. Макси поморщила носик.

— У вас в Англии слишком много всяких лицензий и правил.

— Такова цена цивилизации, — усмехнулся Робин. — А если для англичанина это обременительно, он всегда может отправиться в Америку, где его ждут свобода и счастье.

— Конечно, у каждого человека в Америке больше свободы, — задумчиво проговорила Макси, — ну а счастье можно искать в любой части света. К сожалению, нет никакой гарантии, что его найдешь даже в стране с очень хорошими законами.

Робин усмехнулся, — признавая ее правоту, и принялся доедать бутерброд. Стадо затихало, готовясь ко сну, а большинство гуртовщиков ужинали в крошечном трактире. Макси с Робином устроились на открытом воздухе отчасти потому, что стояла прекрасная погода, а в основном потому, что Макси старалась избегать близкого общения с гуртовщиками, опасаясь, что ее маскарад будет разоблачен. Как же ей надоела эта омерзительная шляпа!

Уголком глаза Макси заметила какое-то движение в воздухе и подняла голову. Над ними кружилось крылатое семечко клена, горевшее янтарным светом в лучах заходящего солнца. Подхваченное легким ветерком, оно несколько долгих секунд, словно невесомое, парило в воздухе и наконец опустилось на землю рядом с рукой Макси. Макси, которая следила за его полетом затаив дыхание, улыбнулась с восторгом в глазах.

Она не заметила, что Робин за ней наблюдает, пока он не сказал тихо:

— Вы смотрели

на это крылатое семечко с выражением почти религиозного экстаза.

Макси хотела было отшутиться, потом передумала. Если Робин не поймет ее слов, то, думается, примет их на веру.

— В какой-то мере так оно и было. Индейцы смотрят на природу как на одно огромное целое. Семечко клена в такой же степени является выражением ее духа, как облако, ветер или человек. Когда забираешь у белки часть заготовленных ею на зиму орехов, надо оставить ей достаточно, чтобы она со своими бельчатами не умерла с голоду: звери имеют такое же право на дары земли, как и человек.

Робин слушал ее, сосредоточенно сдвинув брови: эта тема была ему очень интересна.

— Как это отличается от отношения к природе европейцев. Они считают природу либо врагом, которого надо побеждать, либо слугой, обязанным выполнять их приказания.

— Честно говоря, мне больше нравится точка зрения индейцев, — отозвалась Макси. — В ней больше душевного здоровья. — Макси с трудом подыскивала слова для определения чуждых английскому языку понятий. — Моя мать умела ощущать цельность природы, просто глядя на цветок или на облако. Когда я видела ее в этом состоянии, я понимала, что такое радость бытия — Она занималась чем-то вроде медитации?

Макси пожала плечами.

— Пожалуй, по-английски это самое близкое определение, но у него немного другие нюансы. Я бы сказала, что она вливалась в поток природы, как капля дождя вливается в реку.

— А вы умеете это делать?

— Когда была маленькой, немножко умела. По-моему, это умеют все дети. В сущности, в этом смысл поэзии Уордсворта. — Макси опять умолкла, подыскивая слова. — Даже сейчас, видя окружающий мир, я иногда чувствую, словно… словно в меня вот-вот войдет энергия земли. Если бы это случилось, я стала бы частью потока природы. — Макси вздохнула. — Но этого никогда не происходит, во всяком случае, не до конца. Наверное, я прочитала слишком много книг и провела слишком много времени среди белых людей, чтобы ощущать полную гармонию с землей. Знаете, как это тяжело; кажется, что цельность — вот она, только руку протяни, но она ускользает. Может быть, когда-нибудь…

— Идея цельности меня очень привлекает — может быть, потому, что я по природе раздроблен, — с горечью отозвался Робин.

— Вовсе нет! Вы так думаете, потому что живете в основном головой. Посмотрите на это семечко и постарайтесь представить себя на его месте. Только делайте это не умом, а душой.

Макси хотела взять Робина за руку, но вовремя вспомнила, что произошло в прошлый раз, когда она пыталась научить его слушать ветер. Вместо этого она подобрала кленовый летун и подбросила его в воздух. Подхваченный ветерком, он золотой бабочкой уплыл с воздушным потоком.

Ее дух устремился за ним, наслаждаясь свободой полета, радуясь скольжению по солнечному лучу. Она ощущала в этом ярком сгустке энергии страстное стремление найти плодородный кусочек земли, где можно будет пустить в землю корни, поднять к небу ветви, стать могучим деревом, дать начало новой жизни.

Когда семечко опять опустилось на землю, к Макси вернулась способность объективно мыслить, и она спросила себя: «Это желание найти свое место и пустить корни, в ком оно — в семечке или во мне самой? Наверное, в нас обоих, иначе дух семечка не нашел бы во мне такого живого отклика».