Объект 11
Шрифт:
– Может, тогда пролетим через Шинаду? – предложила Лайри, едва поняв, что ее соотечественник испытывает финансовые затруднения. – Если с сектором “В” ничего не случилось…
Несогласных с официальной пацифистской политикой Нергии оказалось не так уж мало. И на одной горнодобывающей станции они не сидели, рассеявшись по ближайшему к родной планете рукаву Галактики.
Нейдан вопросительно взглянул на меня. Иногда он вспоминал, кто капитан на этом корабле.
Оставалось только кивнуть и велеть прокладывать новый маршрут. Карриг, на удивление, не возражал и выглядел едва ли не довольным. С появлением
– Значит, Шинада, – задумчиво прокатил название планеты на языке Шиндари и вбил в программу новые координаты. На голоэкране высветился новый извилистый маршрут.
– Могут быть проблемы, – заметила я. – Она входит в Галактическое содружество. Лицами там лучше не светить.
Нейдан задумчиво потер щеку.
– Надеюсь, это будет не как в прошлый раз.
– Разумеется, нет, – уверила я его. – У меня было время подготовиться.
К этой операции я подошла так, как привыкла: с чувством, с толком, с расстановкой. Документы на Шиндари должны были выдержать поверхностный осмотр туристической таможни, новое лицо в этот раз формировали ему не с помощью маски, которая скорее экстренный выход, чем выбор профессионала, а челюстных накладок и гиалуроновых инъекций. Краска для волос превратила нергита в жгучего брюнета.
Лайри смотрела на преображение соотечественника, приоткрыв рот и прижав ладони к щекам. Для нее это была увлекательная игра в шпионов. Девушка, не видевшая тел своих товарищей, так и не смогла прочувствовать всю серьезность происходящего.
Наивное дитя с широко распахнутыми глазами. Как она вообще попала к радикально настроенной оппозиции? Глядя на нее, скорее верилось, что она будет уговаривать всех простить и отпустить с миром.
И ведь даже нападение на станцию она пережила почти без потерь… После медкапсулы и шрамов не останется. Ни на теле, ни на душе.
Кажется, это неприятное чувство в груди называется завистью.
***
Высадка на новую планету – это всегда сюрприз. Как бы ты не готовился, сколько бы не собирал информации, первый шаг за пределы космопорта, первый вдох неотфильтрованной атмосферы – как первый секс.
Порой бывает паршивым, но всегда незабываем.
Шинада пахла песком и горькими специями. Ее звезда безжалостно жгла планету злыми лучами, жар которых выдерживали не все.
Шинадцы, замотанные во множество слоев ткани, с закрытыми лицами, на такую ерунду внимания не обращали. Суетились, сновали по узким затененным навесами улочкам, и активно способствовали процветанию собственному и планеты. Немногочисленная местная живность и вовсе днем на поверхности не показывалась, предпочитая ночную прохладу дневному опасному зною.
Мы с Нейданом просто затемнили окуляры. Смотреть вокруг сразу стало не так больно. Свет, отраженный от белого песка, слепил и выбивал слезы.
– Я словно стою посреди огромной сахарницы, – пробормотал Нейдар, натягивая капюшон ниже на лицо.
– В городе будет полегче, – пообещала ему. – Там не видно пустыни.
Рейсовый шаттл домчал нас от космопорта до ближайшего города быстро и относительно безболезненно. Работал кондиционер,
Город Нейдана впечатлил даже больше, чем пустыня.
– Как, однако… Аутентично.
Узкие извилистые улочки, невысокие двух- и трехэтажные дома с узкими окнами-бойницами, яркие, кричащие ткани навесов. А еще запахи – терпкие чуждых нам гуманоидов, сладкие незнакомых фруктов, горькие непривычных специй.
– Словно в исторический фильм попал. Я думал, Шинада входит в Содружество?
Я рассмеялась, слишком глубоко вдохнула пропитанный специями воздух и закашлялась.
– Это все для туристов. Антураж. Здесь неподалеку даже рынок есть, сделанный под старину. Бешеной популярностью пользуется, право представлять на нем свою продукцию – привилегия, которой не каждый способен добиться.
Мимо, едва не сбив с ног, промчалась парочка низкорослых местных жителей. Мелькнули чешуйчатые хвосты. Молодые совсем еще – после второй линьки, знаменующей собой совершеннолетие, шинадцы хвосты отбрасывали.
– Большая же часть их городов ничем не отличается от любого мегаполиса Содружества. Да и здесь старина только внешняя. Внутри здания оборудованы по последнему слову техники. Никто не станет лишать себя прелестей цивилизации вроде кондиционеров или воздушных фильтров. Да и те же туристы не поймут.
– Старина стариной, а обед по расписанию, – задумчиво протянул нергит, разглядывая непривычно яркую улочку. После недель однообразия бесконечного космоса и тесного нутра корабля эта пестрота резала глаз.
– И никто не боится солнца…
Ну, я бы не сказала, что совсем не боится, но местные определенно давно и успешно адаптировались к непростым условиям родной планеты.
– Их звезда стабильна. Они эволюционировали под ее лучами.
Разговор увял сам собой. Я же встряхнулась и вспомнила наконец, ради чего мы прилетели на планету-сахарницу. Навигатор в порткоме уже построил маршрут по хитросплетению извилистых улочек.
28
Взгляд невольно зацепился в мельтешении красок за знакомое лицо, и я замерла, словно налетев на стену. Трия была непохожа сама на себя, и это говорило в пользу того, что она снова на задании. Но я узнала ее сквозь грим и тряпки, скрывающие фигуру.
А она – меня.
Наши взгляды встретились, и на одно невыносимо долгое мгновение я забыла, как дышать. Глаза в глаза, не разрывая контакт.
Да, мы росли вместе. Да, у нас, детей, росших на Ц1891, не было других близких, но я ушла, а они – остались.
И если Трия меня сейчас выдаст, это сильно поднимет ее в глаза наших хозяев.
Ее губы беззвучно сложились в старую кличку, которую я надеялась больше никогда не услышать:
– Эль…
У нас не было имен, только номера. Клички мы давали друг другу позже, когда понимали, что нормальных гуманоидов не называют “объект один” или “объект два”. Альфар, Твина, Трия, Форкс… Я была Эль, одиннадцатая.
Прозвища эти мы использовали только между собой. Воспитатели продолжали называть нас по номерам, хотя наверняка знали о них, не могли не знать при том количестве камер, которыми была напичкана база.