Объект власти
Шрифт:
– Я принес ключи от наручников, — сообщил Саймонс, появившись в комнате. — Рад вас приветствовать, мисс Нащекина. Кажется, двое других мерзавцев дежурят у здания ФБР и здесь больше никого нет. — Он подошел к Эльвире и снял наручники.
Женщина слабо кивнула в знак благодарности. Дронго подумал, что она изменилась. Последние несколько часов были тяжелым испытанием для ее психики. Саймонс вышел, чтобы помочь раненому, вызвать врачей и полицию. Нащекина внимательно посмотрела на Дронго.
– Я думала, что у ресторана тебя убили, — призналась
– Это я виноват. Глупо подставился, — развел руками Дронго, — но ты здорово меня направила. Южное направление и этот полунемец. Машков вспомнил, что с Гейтлером работал Рейнбоу, полунемец-полуангличанин. А я нашел на карте парк Рейнбоу и догадался, где тебя нужно искать.
– Спасибо, — слабо улыбнулась она, пытаясь встать.
– Они тебя били? — Он помог ей подняться.
– Несколько раз ударили. Эта пара еще ничего, другая была хуже. Там один садист бросал на меня такие взгляды! Если бы он не уехал, я не знала бы, как себя вести. Он смотрел на меня такими страшными глазами, как будто я была в его полной власти. Они, наверное, дежурят у здания ФБР. Возьмите их…
– Лейтенант Саймонс уже звонит своим коллегам и в ФБР. У твоего обидчика нет ни единого шанса…
– Спасибо, — снова произнесла Нащекина и чуть пошатнулась.
Дронго поддержал ее за руку.
– Ты сообщил в Москву о случившемся? — спросила Нащекина.
– Да. — Он произнес это слово с некоторым колебанием, и Эльвира все поняла.
– Ты просил отменить операцию в Брюсселе?
– Конечно, просил.
– Они согласились?
Он услышал иронию в ее голосе.
– Нет.
– Я удивилась бы, если бы согласились.
– Я тоже, — признался он.
В соседней комнате стонал раненый.
– Что ты с ним сделал? — поинтересовалась Нащекина.
– Выстрелил в руку. Он попытался схватить пистолет.
– Насколько я помню, ты хорошо стреляешь. Почему не в оружие?
– Этот тип ударил меня по голове и отвез в какую-то дрянную гостиницу. Напал на нас. Украл мои деньги. Я решил, что будет справедливо, если он немного помучается.
– А ты злопамятный, — улыбаясь, произнесла Нащекина.
– Да, когда пытаются убивать моих друзей.
Она посмотрела на него каким-то странным взглядом. И неожиданно предложила:
– Позвони Виктору Машкову, сообщи, что все в порядке.
– Подождем несколько минут. Пусть возьмут вторую пару у здания ФБР. И тогда я сразу ему перезвоню.
В этот момент в комнату вошел Саймонс:
– Я пытаюсь оказать помощь вашему «знакомому». Кстати, тех двоих взяли. Только что. Один из них убийца, который был в доме родственницы Бачиньской. Я думаю, его опознают, и теперь у суда будут все основания для его осуждения.
Дронго достал аппарат, набрал номер.
– Это я, — сказал он, услышав знакомый голос, — все в порядке. Она стоит рядом со мной.
– Передай ей телефон, — сдержанно попросил Машков.
Дронго отдал аппарат Нащекиной.
– Здравствуйте, Эльвира. — Машков с
– Мы должны еще заехать в Берлин, — напомнила она.
– Нет. В Берлин поедут другие. Возвращайтесь. Это приказ. Достаточно того, что вы сделали. И берегите себя…
Последние слова выдали его волнение. И это поняли оба.
– Благодарю вас, — произнесла Нащекина чуть дрогнувшим голосом, возвращая телефон Дронго.
Тот убрал аппарат в карман и посмотрел на часы.
«Уже четыре часа утра, — подумал он, — в Москве сейчас час дня, а в Брюсселе — одиннадцать. Через три часа они войдут в офис этой фирмы и найдут, наконец, неизвестного Андрея Михайловича». Ему очень хотелось верить, что на этом все закончится. Откуда ему было знать, что с этого все только начнется?
БЕЛЬГИЯ. БРЮССЕЛЬ. 10 МАРТА, ЧЕТВЕРГ
Это был обычный рабочий день. И в фирме «Одеон» все находились на своих местах: двое служащих, миловидная секретарь, даже директор, который лично осматривал все предназначенные для продажи автомобили. Его заместитель с раннего утра уехал в Брюгге на переговоры. А с ним в Брюсселе остался его помощник, который был фактически представителем основных хозяев фирмы. Еще двое сотрудников охраняли машины и готовили их к предварительному показу на стоянке.
Эта небольшая фирма была создана несколькими иностранцами, прибывшими из России специально для прокручивания денег. А если точнее, то ее основали один литовец, один украинец и один бывший гражданин России, имевший доминиканский паспорт. Двое других «отцов-основателей» тоже имели паспорта каких-то небольших центрально-американских государств.
Фирму назвали «Одеон» словно в насмешку над здравым смыслом, ведь так когда-то в Древней Греции назывались места, специально возводимые для певцов. Однако этот своеобразный юмор работал на привлечение внимания к выставленным на продажу подержанным автомобилям. По заказу сотрудники «Одеона» могли найти для покупателя любую машину из имеющихся в каталогах автомобилей. Откуда клиентам было знать, что многие из машин перегонялись из стран Восточной Европы, после того как их доставляли туда из Западной Европы и «растаможивали» на границе, перебивая номера, подделывая документы. Затем машины возвращали обратно, и они попадали в «Одеон».
Несмотря на все предосторожности, у фирмы «Одеон» уже дважды были неприятности с проверяющими налоговыми органами, которые опытным адвокатам удалось устранить по обоюдному согласию. Но в полиции и в Министерстве финансов за фирмой прочно закрепилась слава сомнительных дельцов, имеющих порочные связи и большие проблемы с уплатой налогов. К тому же не все автомобили, прибывшие из Восточной Европы, оформлялись надлежащим образом. Одним словом, фирма была на плохом счету и проверяющие довольно часто появлялись в ее офисе.