Объективное знание. Эволюционный подход

Поппер Карл Раймунд

Теория Коперника, как и теория Птолемея, была по существу геометрической космологической моделью, построенной геометрическими (и кинетическими) средствами. Но Галилей был физиком, и он знал, что настоящая проблема состоит в том, чтобы найти механическое (или, может быть, транс-механическое) физическое объяснение. Он действительно открыл некоторые из элементов такого объяснения, в частности законы инерции и соответствующий закон сохранения для вращательного движения.

Галилей дерзко пытался построить свою физику только на этих двух законах сохранения, хотя он вполне отдавал себе отчет в том, что в его физических знаниях наверняка имеются большие пробелы с точки зрения третьего мира. С точки зрения метода Галилей был совершенно прав,

пытаясь объяснить все интересующие его явления на этой очень узкой основе; ведь только пытаясь по возможности использовать и испытывать свои неверные теории, мы можем надеяться чему-то научиться, убедившись в их ложности.

Этим объясняется, почему Галилей, несмотря на знакомство с работами Кеплера, продолжал придерживаться гипотезы кругового движения планет. В этом он был совершенно прав ввиду того, что круговое движение можно было объяснить его основными законами сохранения.

Часто говорят, что он пытался прикрыть трудности коперниковских циклов и что он неоправданно упрощал теорию Коперника, а также, что ему следовало принять законы Кеплера. Все это говорит, однако, о недостатке исторического понимания — об ошибочном анализе проблемной ситуации третьего мира. Галилей был совершенно прав, работая со смелыми упрощениями, а эллипсы Кеплера тоже были упрощениями, не менее смелыми, чем круги Галилея. Кеплеру тем не менее повезло — его упрощения вскоре использовал и тем самым объяснил Ньютон для проверки своего решения проблемы двух тел.

Почему же Галилей отверг уже известную идею влияния Луны на приливы? Этот вопрос открывает перед нами очень важный аспект данной проблемной ситуации. Во-первых, Галилей отверг влияние Луны потому, что был противником астрологии, которая по существу отождествляла планеты с богами. В этом смысле он был предтечей Просвещения, а также противником астрологии Кеплера, хотя и восхищался Кеплером [163] . Во-вторых, он работал с механическим принципом сохранения для вращательного движения, а это как будто исключало взаимодействие между планетами. Если бы не попытка Галилея дать объяснение приливов на этом узком основании, мы, возможно, не так скоро узнали бы о том, что это основание слишком узко и что нужны еще какие-то идеи, в частности идея Ньютона о притяжении (а с нею и понятие силы), то есть идеи, которые носили почти астрологический характер и которые казались оккультными самым просвещенным людям того времени, таким как Беркли [164] . Они казались оккультными даже самому Ньютону.

163

См. Popper К. R.Conjectures and Refutations. P. 188.

164

См. Popper К. R.Conjectures and Refutations. P. 188 и глава 6.

Таким образом, анализ проблемной ситуации Галилея привел нас к оправданию разумности метода Галилея в нескольких аспектах, по которым его критиковали многие историки и в результате мы пришли к лучшему историческому пониманиюГалилея. В такой ситуации становятся излишними психологические объяснения, попытки которых предпринимались историками и которые использовали такие понятия, как «честолюбие», «ревность», «агрессивность» или «желание вызвать сенсацию». На их место приходит анализ ситуации с точки зрения третьего мира. Подобным же образом становится излишним критиковать Галилея за «догматизм» из-за того, что он придерживался кругового движения, или вводить понятие загадочной психологической привлекательности «загадочного кругового движения». (Дильтей называет эту идею архетипической или психологически привлекательной [165] ) Ведь Галилей следовал верному методу, когда пытался продвинуться как можно дальше при помощи рационального закона сохранения для вращательного движения. (Динамических теорий тогда еще не существовало.)

165

Дильтей говорит о «загадочном круговом движении») ('die geheimnisvollc... Kreisbewegung' (Dilthey W.Gesammelte Schriften. Band 1. SS. 95-96)) античной астрономии. По-моему, здесь перед нами случай недопонимания, говорящий не в пользу степеней уверенности Дильтея, обсуждавшихся в одной из предыдущих сносок. (Возможно, Дильтей мог бы ответить, что в этой области наука начинается с Ньютона, а он говорит о до-научных идеях. Я думаю, что нельзя принять такой ответ и отрицать, что Галилей был ученым: наука начинается с Анаксимандра или даже еще раньше.)

Краткое, но глубокое исследование проблемы «Птолемей против Коперника» можно найти в работе Neugebauer О.The Exact Sciences in Antiquity. 1957. P. 191 и далее. (Из-за недостаточно четкого различения геометрических и физических проблем даже Нейгебауэр на странице 204 осуждает приверженность Коперника и Галилея к использованию кругов как догматическую.)

Этот вывод должен проиллюстрировать, как вместе с нашим пониманием объективной проблемной ситуации Галилея выросло наше историческое понимание роли Галилея. Теперь мы можем обозначить эту проблемную ситуацию "P ₁", поскольку она играет роль, аналогичную роли той P ₁, которая была у нас раньше. Пробную теорию Галилея мы можем обозначить "ТТ", а попытки критического обсуждения этой теории и устранения ошибок им самим и другими мы можем обозначить "ЕЕ".Хотя Галилей рассчитывал на истинность своей теории, он был далеко не удовлетворен результатами ее критического рассмотрения. Можно сказать, что его Р ₂была очень близка к его P ₁, то есть проблема все еще была открыта.

Гораздо позднее это привело к революционным изменениям (благодаря Ньютону) в проблемной ситуации(Р ₂): Ньютон расширил Галилеев каркас — образованный законами сохранения, — в рамках которого возникла проблема Галилея. Частично ньютоновские революционные изменения состояли в том, что он вернул в теорию Луну, изгнание которой из теории приливов стало естественным следствием галилеевского каркаса (ифона).

Чтобы вкратце подвести итог, скажем, что физический каркас Галилея представлял собой несколько упрощенный

вариант коперниковской модели Солнечной системы. Это была система циклов (а может быть, и эпициклов) с постоянной скоростью вращения. Даже Эйнштейн неодобрительно высказывался по поводу галилеевской «приверженности идее кругового движения», которую он считал «ответственной за то, что он не вполнепонял закон инерции и его фундаментальное значение» [166] .

166

Приведенная цитата взята со с. xi замечательного предисловия Эйнштейна к работе Галилея: Galilei G.Dialogue Concerning the Two Chief World Systems, перевод Stillman Drake, пересмотренное издание, 1962. Эйнштейн признает, что у Галилея был закон инерции, и нет сомнений в том, что Галилей не вполне(курсив Эйнштейна) понимал его фундаментальное значение. Здесь можно упомянуть о том, что Галилея много критиковали за представление системы Коперника в чересчур упрощенной форме: и действительно, он критически замечает, что «Птолемей вводит многочисленные эпициклы» (op. cit., с. 341 и далее), но не говорит о том, что Коперник тоже использовал эпициклы. Здесь перед нами проблема исторической интерпретации. Я утверждаю, что Галилей сознательно оставил открытой проблему, возникшую из того, что чересчур упрощенная система Коперника, основанная исключительно на круговом движении с постоянной скоростью, без эпициклов, не совсем точно соответствовала данным наблюдений. На него произвело большое впечатление, что теория соответствовала наблюдениям сравнительно хорошо, и он считал, что чисто геометрические проблемы, оставшиеся открытыми, можно решить только вместе с физическими проблемами. (Он намекал, что, возможно, решение могли бы дать не столь «многочисленные» эпициклы, вихри, или магнетические силы; ср. op. cit., с. 398 и далее). Эта мысль оказалась верной, и не следует забывать о том, что и геометрическое решение Кеплера было все-таки приближением, то есть упрощением.

Однако он забыл, что, как теория Ньютона основывалась на законе инерции или законе сохранения момента, так и теория циклов — эпициклов в своей наиболее простой форме, ограничивавшейся постоянными скоростями, — эту форму и предпочитал Галилей, — первоначально основывалась на законе сохранения углового момента. Оба закона сохранения, несомненно, были выбраны «инстинктивно»; может быть, тут имело место нечто подобное отбору предположений под давлением практического опыта: для закона об угловом моменте решающим мог оказаться опыт знакомства с движением хорошо смазанных колес у повозок. Следует также помнить, что античную теорию кругового вращения небес (выведенную из этого опыта) в конце концов сменила теория сохранения углового момента Земли — это указывает на то, что циклы не были ни такими наивными, ни такими загадочными, какими их до сих пор часто считают. В рамках этого каркаса — в противоположность каркасу астрологов — не могло быть никакого взаимодействия между небесными телами. Так что Галилей должен был отвергнуть лунную теорию приливов, которой придерживались астрологи [167] .

167

Связь между галилеевской теорией приливов и его отрицанием астрологии обсуждается и истолковывается в моей книге Popper К. R.Conjectures and Refutations, примечание 4 к главе 1 (р. 38) и примечание 4 к главе 8 (с. 188). Я выдвинул типично предположительную интерпретацию (в смысле моей книги Popper К. ЯOpen Society and its Enemies, 1945. Vol. 1. Ch. 10. P. 171 (русский перевод: Поппер К.Открытое общество и его враги. Под общей редакцией Садовского В. Н.М., 1992. Т. I. Гл. 10. С. 215). и в качестве таковой она могла «пролить свет на исторический материал»: она, в частности, помогла мне лучше понять последний абзац галилеевского «Диалога» (op. cit., с. 462; об отношении Галилея к астрологии см. также с. 109 и далее), в котором Галилей упоминает о Кеплере, упрекая его за его астрологические «ребячества».

Можем ли мы научиться чему-то новому на этом примере? Я думаю, что можем.

Во-первых,этот пример показывает огромное значение воссоздания проблемной ситуации Галилея (P ₁) для понимания теории Галилея (ТТ).Это воссоздание имеет еще большее значение для понимания неудачных теорий, таких как галилеевская, чем для понимания успешных, потому что ее недостатки (недостатки ТТ)могут объясняться недостатками каркаса или фона Р ₁.

Во-вторых,в данном случае становится очевидным, что воссоздание проблемной ситуации Галилея (Р ₁),в свою очередь носит характер предположения (а также упрощения или идеализации): это очевидно, учитывая, что мой анализ этой проблемной ситуации (Pi), при всей своей краткости, существенно расходится с мнением других исследователей, пытавшихся понять эту неудачную теорию Галилея. Вместе с тем если моя реконструкция Pi является предположением, то какую проблему это предположение пытается разрешить? Очевидно, Р ^и— проблему понимания теории Галилея.

В-третъих, я утверждаю следующее: наша проблема понимания Р ^инаходится на более высоком уровне, чем Р ₁.Иначе говоря, проблема понимания — это метапроблема; она касается и ТТ, и P ₁. В соответствии с этим, теория, разработанная для решения проблемы понимания, — это метатеория, поскольку в задачи этой теории входит выяснение в каждом конкретном случае, из чего на самом деле состоят P ₁, ТТ, ЕЕи Р ₂.