Оберег для невидимки

Долгова Жанна

Получается, оберег перенёс нас на пятый день после моего исчезновения из этого мира?

— Госпожа?.. — подала слабый голос мама, молчавшая все это время. Ох, сколько же было в нем изумления!

Напряженно замерев на месте, она с широко распахнутыми глазами наблюдала за слугой в ливрее и с пышными седыми бакенбардами.

— Я все обязательно объясню, — шепнула доверительно, заметив неестественную бледность на родном лице, видимую даже при свете огня от нескольких свечей. Потянула к диванчику. Насильно усадила. —

Господи, ты же босиком, — проворчала недовольно, подозревая, как сильно замерзли её ноги от пребывания все это время на холодном полу.

Вырвав руку из захвата, кинулась к чемодану. От моего резкого движения встрепенулась птица, забилась испуганно, хлопая крыльями.

— Вы, полагаю, прибыли в коляске? — Дворецкий прошаркал ближе и осторожно поднял клетку с говоруньей. И вид у мужчины был такой, будто подобное его нисколько не удивляет, и босые леди со своими домашними питомцами вламываются в этот дом каждую ночь. — Тогда стоит разбудить конюха. И госпожу Смарт, пожалуй, тоже. Ваши покои, бесса, насколько я знаю, остались за вами. О поклаже не беспокойтесь.

— Конюха не будите, Мартин. Мы… нас подвезли до поместья, — предупредила старика, пока тот не скрылся за поворотом в коридор для слуг, при этом постоянно поглядывая на мать. Мне категорически не нравилось, как она выглядит.

— Аннушка… — сдавленно просипела родительница, — я ничего не понимаю. Кто это? Где мы? Какая бесса?

— Мамуль, тебе плохо?

Её состояние буквально вопило о приближающемся сердечном приступе.

— Давит в груди. Больно, — ответила она тихо, прерываясь после каждого слова на вздох.

Я запаниковала так, что помутилось в глазах.

Аптечка — дрянь такая! — все норовила выскользнуть из рук.

— Что, что тебе дать? Валидол? Аспирин? Корвалол? Что?!

Названия лекарств расплывались перед взором. Пальцы дрожали, лихорадочно перебирая упаковки.

— Там… — прошептала она невнятно, вяло махнув ладонью, на миг оторвав её от груди и, недоговорив, вдруг завалилась набок.

— Помогите! — сорвалась я на крик, заталкивая ей сквозь плотно сжатые губы капсулу нитроглицерина. — Кто-нибудь! Лекарь! Как тебя там, господи-и… — взвыла не своим голосом. — Гантер!!!

Не прошло и минуты — мне она показалась целой вечностью — как со всех сторон послышались быстрые шаги множества ног и возбужденные голоса.

— Кто кричал?

— Что случилось?

— Кому плохо?

— Анна?!

— Помогите… — рыдала, видя перед собой только безжизненное лицо матери.

Дура. Какая же я дура! У меня было в запасе еще несколько часов, чтобы как-то подготовить родного человека к таким «сюрпризам». И вот чего добилась своей поспешностью. Все бессмысленно.

Как наяву перед глазами в мареве сизого тумана всплыл надгробный памятник с выгравированными буквами, покрытыми сусальным золотом. Фамилия,

имя, отчество, дата рождения, дата смерти. Тупым ужасом накрыло с головой понимание, что это уже было, что я теряла самого родного мне человека. Случился этот кошмар два года назад. Это, наверное, единственное, что я так и не вспомнила в момент просветления от прикосновения с тауроном.

От страха стало трудно дышать, будто ошейником сдавило горло.

Чьи-то сильные руки встряхнули меня за плечи.

— Что с ней?

Невидящим взглядом уставилась в смутно знакомое лицо перед собой.

— Сер… сердце, — с огромным трудом, превозмогая спазм, выдавила из себя.

— Лео, аккуратно отцепи её от женщины, — прогудел рядом голос графа Карре.

Мои скрюченные в судороге пальцы оторвали от руки родительницы. Кто-то подхватил под мышки, оттаскивая в сторону.

— Все будет хорошо, Аннушка. Гантер справится, — ласково увещевал мне на ухо Леонард. — Он хороший маг. Самый лучший. Он спасет.

Широкая спина лекаря закрыла от меня маму. Я было дернулась, но попытку пресекли твердо и безапелляционно. Беспомощно оглядела присутствующих и не нашла среди них ту, которую хотела бы видеть сейчас рядом с собой. Лица знакомые и не очень. На каждом печать сочувствия или хмурой грусти. Чужие. А мне нужна была Тельма.

Уехала?

Все правильно. Какой смысл ждать землянку, пребывая в неизвестности, — вернётся, не вернётся?

Что там делал этот эскулап, не знаю, но в какой-то момент распластанное на диванчике тело дернулось раз, второй, третий и обмякло. Окружившие слуги дружно и как-то пораженно выдохнули. Гантер приложил голову к груди Алины Векшиной, попутно прощупывая пульс у неё на запястье.

Секунды бежали. Я тихо скулила. Протяжно, на одной ноте. Виконт шептал мне слова утешения в макушку, согревая кожу горячим дыханием.

— Ну вот и всё, — неожиданно сказал молодой целитель спокойным тоном и наконец выпрямился, а у меня подкосились ноги от этого его «всё». — Случай, конечно, запущенный, но не критичный. Еще пару сеансов, и здоровье полностью восстановится. Госпоже следует хорошо отдохнуть и, как проснется, вкусно покушать.

Как он сказал? Наверное, ослышалась.

— Что с мамой? — глухо спросила не своим голосом.

Парень обернулся и улыбнулся.

— Спит. Просто крепко спит.

А я… просипев «спасибо», лишилась последних сил и повисла тряпичной куклой, беззвучно плача от счастья на крепких и надежных руках его милости.

В течение нескольких минут парочка «виконт — попугай» испытывала меня на прочность. Даже сквозь плотно закрытую дверь в спальню слышен был их «великосветский» диалог в приглушенных тонах.

— Лео самый лучший. Скажи: Лео. Самый. Лучший.

— Аш-ша деф-фачка…