Оберег

Сорокин Дмитрий

Дорога впереди слегка извивалась, и как раз на самом повороте две группы людей увлеченно волтузили друг друга чем попало. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что все драчуны были весьма преклонного возраста: вряд ли кому было меньше полувека, а скорее всего, многие уже и сотню лет разменяли. Тем не менее деды дрались с таким запалом, что многие молодые обзавидовались бы. Выбывших из боя по причине увечий или потери чувств отволакивали в сторонку старушки с клюками, напрягаясь из последних сил.

– Чудно! Такие почтенные старцы, а дерутся, как юнцы несмышленые! удивился Руслан.

– Так и надо! До последних волос и зубов драться - вот это жизнь! восхищенно выдохнул младший балбес. Молчан на него тут же цыкнул, и он, смутившись, замолчал.

– Смотри-ка,

одеты как чудно!
– встрял Молчан, - На ком кольчуга драная да ржавая, вон на том деде полпанциря, а у того горшок заместо шелома...

– Надо бы разобраться, что у них тут к чему...
– произнес Руслан, - а то сердце кровью обливается смотреть, как старики друг друга калечат. Ну-ка, ребятки, выпустите меня из этого вашего ящика. Так, отлично, а теперь пошли со мной. Молчан, а вы с Рыбьим Сыном пока в резерве останьтесь. Мало ли что...

– Слушаюсь, воевода ты наш.
– нарочито поклонился волхв. Рыбий Сын криво усмехнулся, а Фатима если и отреагировала как-то, то за тряпкой все равно лица не видать.

Руслан в сопровождении близнецов подошел к сражавшимся.

– Здорово, отцы!
– гаркнул он.
– Что не поделили?

Деды не обратили на него никакого внимания, продолжая лупцевать друг друга клюками, дубинками, а то и просто кулаками.

– Отставить драку!!!
– заорал богатырь громовым "воеводским" голосом, над постановкой которого так долго бился в свое время славный воевода Претич. Старики опять его не заметили.
– Да, словом их уже не проймешь.
– вздохнул Руслан.
– Начинать драку вы, ребята, мастаки. А прекратить пробовали?

– Не-а...
– растерянно отозвались близнецы.

– Учиться никогда не поздно. Значит, делаем вот что. Так и идем: я по центру, вы по бокам. Аккуратно, но сильно расшвыриваем этих старых забияк в стороны. Доходим до конца, разворачиваемся, - и обратно, успокаивать наиболее ретивых по второму разу. И так до тех пор, пока все не образумятся. Но! Увечий не допускать, они и так уже друг друга сильно поколотили. Задача ясна? братья радостно закивали, поглаживая огромные кулаки.
– Тогда пошли.

И они пошли. Рыбий Сын с удовольствием наблюдал прохождение троицы миротворцев сквозь престарелое противоборство: было похоже, что булатный таран просто расшвырял дравшихся в разные стороны. Второго раза не понадобилось, после первого не встал никто.

– Не угробили ли мы их часом?
– испугался Руслан.
– Ну, смотрите у меня, могильщики ума, если хоть один помер - запру в ларь и в море выкину!

Братья испуганно втянули головы в плечи. Но пугались они понапрасну - все забияки остались живы. С кряхтением и стонами они шевелились по обе стороны от тракта, а все те же старушки в голос причитали над ними.

– Ну что, пойдем дальше?
– спросил подошедший Рыбий Сын.
– Дорога вроде бы свободна...

– Подожди, сперва узнаем, из-за чего они сцепились. Может, и рассудим их миром?

– Ого, Руслан! Ты стал такой мудрый, что можешь других судить?

– Я?! Нет. А Молчан нам на что? Вот он у нас такой мудрый стал, что хоть заместо Белояна Верховным Волхвом...

– Ты языком-то мети, да иногда задумывайся, что метешь!
– проворчал Молчан, но было видно, что он польщен.

– Во, видал? А что я тебе говорил?
– усмехнулся Руслан и дружески ткнул словенина локтем в бок.
– Ладно, отцы, - возвысил он голос, - так из-за чего драка была?

Те из поверженных старцев, кто был в состоянии говорить, загалдели разом.

– Тихо! Тихо всем!
– Руслану пришлось серьезно напрячь горло.
– Вот ты, папаша, громче всех вопил, так поведай нам, в чем тут дело.

Указанный старик по сравнению с прочими был знатно снаряжен: обут в сапоги, хоть и стоптанные давно, на голове красовался древний греческий шлем с длинным гребнем, зеленый от времени, а грудь надежно прикрывала почти целая ржавая кольчуга. Он медленно поднялся на ноги, горделиво обвел всех еще слегка мутным взором, прочистил горло и начал:

– Да будет тебе известно, юнец-невежа, что по скудоумию

своему встрял ты в усобицу знатных богатырей. Да, все собравшиеся здесь - богатыри, как один, хотя и в летах преклонных. Я - великий воин Вырвипуп Верхнедубский. Это - он повел десницей, - соратники мои, не менее именитые: Зайцедер Верхнедубский, Мухобор Верхнедубский и Мышеслав Верхнедубский, а те, что за ними - то гридни наши. Напротив же - тоже славное воинство, но уже нижнедубское. Распря наша началась пару лет тому назад, когда всех нас сыны от работ в поле и по хозяйству отвадили и по печам разложили, чтоб, видать, под ногами не мешались. Шли в ту пору трактом скоморохи, да действа всякие представляли. Ну, тогда с наших Верхних Дубов, что на холме, да с Нижних, что в низине, народу много собралось, правда, в основном старики. И рассказывали нам скоморохи те про Илью Жидовина, про Добрыню да про Лешака, какие подвиги славные они во славу земли Русской свершают, и воспламенились тогда сердца наши радением изрядным. На другую седмицу в обратную сторону шли другие скоморохи, иноземные, аж с Оловянных Островов. И они поведали нам, как был на островах тех при великом князе Артуре стол круглый, за коим пировали все знатные богатыри той земли, а потом садились они на коней резвых и тоже свершали достойные вечной памяти деяния во славу князя и прекрасных дев. И тогда окончательно порешили мы: неча сиднем на печи до скончания лет своих сидеть, пора на подвиги. Сыновья наши, прознав про это решение, всячески ему противились, некоторых даже в амбар под засов посадили. Тогда безлунной ночью собрались мы все, освободили наших плененных другов и ушли на поиски достойных противников. Одна мысль глодала нас: мы никак не могли определиться, какую из известных нам прекрасных дев мы станем славить? В конце концов, все Нижнедубские порешили восхвалять неземную красу княгини Ольги, что проезжала в наших местах полвека тому назад; а мы, верхнедубские, избрали грецкую красавицу Василису Прекрасную, что как-то ночевала в наших Верхних Дубах лет тому сорок. На том вроде как мы и сговорились, и дружным отрядом пошли по тракту на север, где, по слухам, в лесах чудища всякие расплодились, нанося людям урон и всякое беспокойство. Долго шли мы, и как-то со скуки кто-то из этих Нижнедубских - старик пренебрежительно махнул рукой в сторону противников, - заявил, мол, княгиня Ольга - всем красам краса, а наша Василиса может пойти и с горя утопиться в ближайшем болоте. Вознегодовали мы тогда, и вызвали охальников на бой. В общем, с тех пор мы с ними почти каждый день и сражаемся. Пока что никто не победил. Потом нас разыскали наши жены, помогают иногда кое в чем... С этой стороны тракта - наш лагерь, а с той - Нижних. А деремся на тракте, посередке. Вот так. А теперь отвечай: по какому праву прервал ты наш поединок, молокосос?!

Руслан, тоскливо разглядывавший то "богатырей", то их убогие шалаши по обе стороны тракта, тихо спросил Молчана:

– Ну, мудрец, выручай. Что с этим горемычным воинством делать?
– волхв посмотрел на него растерянно, и ничего не ответил, только плечами пожал. Тогда Руслан вздохнул и сказал:

– А бой ваш я прекратил, чтобы вы зазря друг друга не калечили. Все вы правы, потому боги и не даровали до сих пор победу кому-либо из вас. И княгиня Ольга, и Василиса Прекрасная давно уже ушли к богам в Вирий, и потому спорить, кто из них красивее - бессмысленно. Вот так-то, отцы. Прекращайте ваши дурацкие распри, и идите с миром дальше. А лучше возвращайтесь по домам, там дети вас, поди, давно заждались.

Старики выглядели подавленно. Наконец, Вырвипуп подошел к Нижнедубскому "богатырю", помог ему подняться с земли, и обнял. Его примеру последовали и другие. Ссора была тут же забыта, теперь они снова были одним отрядом.

– Но по домам не пойдем!
– задиристо выкрикнул кто-то.
– Вперед, други, на подвиги!

– Постойте, постойте, а какую ж деву нам теперь славить? Сынок, не подскажешь ли? Ты, поди, всех красавиц теперешних знаешь..

– Ну, всех - это вы загнули...
– смущенно улыбнулся Руслан.
– А славьте вы Людмилу Владимировну, княжну Киевскую.