Обернись моим счастьем
Шрифт:
Да что с ним?! Может, он слишком давно пренебрегает женским обществом? Он бы с удовольствием навестил клуб «Сытый лев», будь сейчас другое время. Интересно, Огненная Жоззи там еще поет? Мысли о развратной львице не вызвали никакого желания. Наверное, потому что не время. Сейчас надо думать о королевстве. О спасении волков. Но он ничего не может сделать! Он вынужден сидеть и ждать, когда этот щенок и его друг — не очень-то вежливый доктор, что довел его до публичного позора, сделают вакцину! Все в их руках. Он готов вырвать собственное сердце и отдать его, если бы
Синий таракан. Маленький-маленький темно-синий та-ра-каш-ка…
Он, должно быть, сходит с ума! Не хочется признаваться самому себе, но… Больше всего его задел тот факт, что когда он не смог обернуться — рядом был младший Марлоу. И как бы ему хотелось обернуться, чтобы мальчишка это видел! Зарычать! Потрясти гривой…
Герцог Арктур был взрослым, зрелым мужчиной. И пусть его коснулась какая-то неизведанная проказа, блокирующая оборот — он был оборотнем! И он понимал, что желание обернуться на глазах у… В общем, у оборотней подобные эмоции появляются, когда…
Нет! Этого не может быть! Алекс Марлоу — этот щенок — он же… Да в конце концов, он же мужчина! Допустим, способность к обороту он утратил, но он же не…
— Тук-тук-тук…
— Ррррррррррррррр…. Я ррррррррррр…же … СКАЗАЛ — Я ЗАНЯТ!
— Простите, ваше сиятельство, — прошелестело за дверью.
На этот раз слуги отстали надолго. Обычно одного рычания хватало на неделю. Рычать он все еще может — и то хорошо…
Занавески едва шевелились — наверное, ветер за окном. Сгущались сумерки, начинался дождь. Погода портилась. Может быть — будет гроза?
Это была последняя осознанная мысль, потому что после нее он уснул. Уснул, в кресле, не раздеваясь.
…
Теплый, мягкий песок, который он не чувствует, потому что обут. Он в Льярре. Но он не может обернуться! Какой…позор. Еще ни разу ни один лев со времен Великих предков не являлся в страну песков в человеческом обличье. Но что он может поделать? Он утратил способность к обороту. Так же, как его величество и Ари. Сестра… Удивительно. Эти двое любили друг друга, и их обоих постигла эта участь. Что — если это не случайно?
Солнце садится за горизонтом — алый диск, сочащийся кровью. Кровь капает вниз, на волосы той, что стоит в черном траурном платье. Кто это? Это — она! Сестра Марлоу! Близнец. Точная, но не живая копия. На этот раз на женщине нет шляпки. Волосы треплет ветер. Короткие, с красными прядями…
Женщина скидывает плащ и остается в платье с открытыми плечами — песок блестит на них причудливым узором, а из-под плаща — рой ярко-синих…бабочек?
Арктур нахмурился. Синие насекомые облепили женскую фигуру с ног до головы. Песок залетел в нос, он не выдержал — чихнул, вспугнув синее облако — и вот уже перед ним артефактор.
— Пойдем! — кричит мальчишка.
— Куда? — он не понимает, что происходит, он не собирается никуда идти, еще не хватало льву в самой Льярре слушаться какого-то…
— Пойдем со мной! Пойдем…
Голос тает. На фоне заходящего
Две синие назойливые мухи мельтешат у самого носа. Он отмахнулся от них — раз, второй.
— Ррррррррррррррррр!
— Он нас не слышит? — что-то пищит у самого уха — тонко, противно.
Голова… Голова начинает болеть, жжет глаза, ноет сердце. Какая-то… Какая-то мысль не дает ему покоя! Не дает покоя, не дает…
— Конечно, нет!
— Он — спит?
— Не совсем. Он скорее в трансе. Но он не может вспомнить.
— Ари, когда приходит — является в образе льва. Видимо, твоему досталось сильнее, Герра.
— Дело не в этом.
— А в чем? Ну-ка, просвети меня!
Арктур присмотрелся к синим огонькам, что тонко пищали прямо над ухом, и писк этот превращался как будто в его собственные мысли. Он слышит какой-то диалог, но не может понять — что к чему. У этих…бабочек есть тельце — ручки, ножки, вытянутые заостренные уши и раскосые глаза. Удивительно…
— Ари — действительно спит! Ее подсознание осознает, что видит сон! Поэтому она оборачивается — она верит, что во сне можно все!
— Но ведь он — тоже спит!
— Не совсем. Ральф в забытьи. И он… Он совсем меня не помнит….
Маленькое насекомое, кажется, заплакало…
— Эй… Не плачь! — хрипло прошептал оборотень — Ты…козявка?
— Вспомни! Вспомни меня, Ральф! Помоги!
…
Дождь. Дождь тихонько барабанит по крыше особняка и в дверь спальни. Нет. В дверь стучит не дождь. Это слуга. Он что — уснул? Предки, уже утро!
— Ваша светлость?
— Да.
— Вам письмо.
Арктур взял конверт. Письмо было от Моэра. Они с Алексом Марлоу едут в Ригвелл… Какой еще Ригвелл?! Вакцина… Так. Он пришлет за ним кэб…
— Когда это принесли, Даррэл? — зарычал оборотень.
— Вчера ночью, ваша светлость.
— Почему вы докладываете об этом только сейчас?
— Вчера я пытался… — бумага с хрустом исчезла в кулаке рассерженного хозяина, взгляд его тоже не предвещал ничего хорошего, однако дворецкий не чувствовал за собой вины — если что, он может поклясться этой самой Льяррой, о которой столько слышал, что сделал все, что мог. — Заварить вам успокаивающего чаю, ваша светлость? — обиженно поинтересовался Даррэл.
— Кофе! Крепкий кофе, плотный завтрак, дорожный саквояж! Кэб еще ждет меня?
— С пяти утра, ваша светлость.
— Отлично. Пошевеливайся, Даррэл, у меня мало времени!
Алекс.
Ночь. Я иду в темноте, обхватив себя руками. Холодно. Платье совсем изорвалось — остались какие-то лохмотья, каждый шаг дается с трудом — я поднимаюсь в гору, туда, где под звездным небом стоят двое. Их волосы треплет ветер. Женское платье. Мужской костюм. Траур. Они одинаковые. Бледные. Брат и сестра. Мальчик и девочка. Они с грустью и тоской смотрят мне в глаза, а я заливаюсь слезами, потому что знаю — они должны меня убить…