Обещала мамке назвать Настенькой
Шрифт:
В памяти пронеслась мысль о Любаше, отчаянно сражающейся за своё дитя и благодарящей небо за смерть матери. А врач говорил также о том, что не удалось остановить кровотечение, что пришлось удалить матку, что есть опасность заражения крови - Лерка и в матку через катетер что-то вводила, похоже мочу, - словом, положение молодой женщины крайне тяжелое и нестабильное.
– - А ребёнок?
– осмелилась спросить Раиса.
– - Молитесь Богу, - все так же хмуро проговорил врач.
– Надежды мало...
Ничего этого не стала Рая говорить матери Лерки. Просто села рядом с ней.
– - Плохо?
– глянула на
– - Плохо, - качнула головой Раиса.
– - Ты всё скажи мне, дочка, - попросила женщина.
Рая начала и замолчала:
– - Нет, не могу, - выдохнула она.
Юлия Семёновна встала и пошла в кабинет врача. Вернулась вся почерневшая:
– - Боже мой, какая она ещё глупая, ну зачем же так...- помолчав, добавила.
– Раечка, прошу вас, не говорите Лёше, он её не простит. Он так ждал этого ребенка, мальчика...
Рая согласно кивнула головой.
К вечеру приехали Алексей с Леонидом Матвеевичем. Вместе выслушали Раю, (она сказала только о тяжёлом положении), потом мужчины пошли к врачу в надежде на существующее в природе чудодейственное лекарство. Они достанут, найдут! Но вернулись мрачными, расстроенными. Плечи Алексея ссутулились. Казалось, ниже ростом стал Леонид Матвеевич. А впереди были неутешительные вести. Состояние малыша резко ухудшилось.
Когда сообщили об этом, Алексей всхлипнул, потом попросил у тестя закурить. Он стоял у открытой форточки, такой сгорбленный, несчастный. Рая подошла, ничего не говоря, взяла его за руку. Тот благодарно сжал её пальцы:
– - Ничего, я сильный, выдюжу.
Ни Рая, ни Алексей не видели наблюдающих за ними глаз Леонида Матвеевича.
Через двадцать минут Раиса уехала домой. Родственники Лерки остались ждать известий о состоянии здоровья молодой женщины и новорожденного.
В деревню Раиса не поехала. Было уже поздно. Наутро не было настроения. А вечером, пришла Таисия Ивановна Крикливая с печальным известием, что Лерка умерла ночью. Старая учительница знала всё. Её невестка (жена того самого сына, с которым пытались в своё время сосватать Раю) работала гинекологом в роддоме, она же дежурила в эту ночь и рассказала свекрови о смерти учительницы из их школы. Невестка говорила, что перед смертью Лерка пришла в сознание, попросила позвать отца и мать, спросила, любят ли они её, не сердятся ли. Хотела поговорить с Алексеем, но тот сидел возле малыша, который тоже медленно угасал. Лерка совсем не интересовалась ребёнком. Когда же Юлия Семеновна попыталась поговорить о малыше, дочь ответила:
– - Да ну его, лучше бы его совсем не было. Из-за него умираю.
Валерия прожила еще минут десять после этих слов. Леонид Матвеевич побежал за Алексеем на четвертый этаж, где было детское отделение. Юлия Семёновна до последней минуты была возле дочери. Сознание Леры начало путаться, она стала звать Алексея, требовала от него слова, что он больше никогда не женится, звала Алену, Раю, бабу Тасю. Когда прибежали Алексей и Леонид Матвеевич, Лерка улыбнулась, широко распахнула свои наивные голубые глаза и сказала.
– - Папка, ты хороший. Знаешь, как я тебя люблю...
– и умерла.
Мужа она уже не видела.
Слов Леры, чтобы Алексей всегда хранил ей верность, так никто и не узнал. Грех этот взяли на себя Юлия Семеновна и Леонид Матвеевич. Когда жена ему рассказала об этой просьбе дочери, тот горестно
– - Не надо говорить Леше. Не надо.
Юлия Семеновна согласилась с ним. Родителям Лерки не в чем было обвинить Алексея. Он старался наладить взаимоотношения, сохранить семью, а их дочь любила лёгкую, ничем не обременённую жизнь.
Таисия и Рая собрались и пошли к родителям Леры. Надо было помочь с организацией похорон. Там их ждало ещё одно печальное известие. Малыш тоже умер. Все в доме тихо плакали, ждали Алексея из больницы. Вскоре мужчина пришел. И Алексей, и родители Леры были в полной растерянности, были подавлены случившимся несчастьем.
– - Ведь надо хоронить как-то Лерочку и мальчика, - тихо сказала Юлия Семеновна и также тихо и жалобно заплакала.
Все заботы о похоронах взяли на себя Рая и Таисия. Потом к ним подключились Наташка и Элка. Старая учительница договорилась, чтобы гробы с телами матери и малыша поставили в церковь, решила вопрос с отпеванием. Элка отправилась в похоронное бюро, Наташка оформляла документацию. Рая занималась вопросами поминок. Хоронить Леру и мальчика решено было в деревне. Туда накануне похорон уехала Рая с Верой Павловной, чтобы всё подготовить. Деньги еще до смерти Лерки прислал брат Алексея. Узнав об осложнениях, он тут же по телеграфу перевел крупную сумму на лечение, а оказалось впоследствии на похороны. Сам он не смог приехать: жене его подходил срок рожать, оставить её в такое время он категорически отказался.
– - Ты прости меня, братишка, - написал он в телеграмме, - но нам скоро рожать. Я не могу жену оставить одну.
Алексей и не настаивал. Он знал, как трудно досталось счастье брату.
Екатерина Гавриловна, мать Алексея, очень понравилась Раисе. Ещё приятней было узнать, что родом она из родной Райкиной Ивинки. Она знала Анастасию, мать Раи, помнила её первого мужа. Красивая, уверенная в себе Раиса тоже понравилась Екатерине. И делать всё умела, и мужиков, местных алкашей, копающих могилу, заставила себя побаиваться. Она чем-то напомнила жену старшего сына Екатерины Гавриловны - та тоже на своём умеет настоять, но более спокойно. А эта и накричала, и пообещала, чуть ли не побила, словом, привела в чувство мужичков.
Когда закончились похороны, помянули умерших, убрали со столов, вымыли посуду, Элка и Наташка уехали в город с другими учителями. Раиса и Вера Павловна отправились в родную деревню. Один из родственников Екатерины приехал из Ивинки на своей машине. Женщины этим воспользовались и отправились в родные пенаты. Сумка с подарками так и осталась в Раиной комнатушке.
Так невесело прошли рождественские праздники, а вскоре закончились каникулы.
Всё-таки люблю.
Опять потянулись серые будни.
Раиса копалась в себе, в своих чувствах. Но тема гостиничного номера была запретной. Поэтому Рая думала обо всем, кроме Алексея. Лишь только мысли убегали к нему, женщина себе говорила: "Всё! Табу", - и начинала петь какую-нибудь бестолковую песню, перебивая запретные мысли. Сказать честно, всё чаще наступали моменты, когда Рая жалела о принятом так спонтанно её решении вернуться в родную Сибирь. Стала раздражать маленькая комнатка, общий туалет, отсутствие ванной и кухни.