Обещала мамке назвать Настенькой

Бондаренко Ольга Ивановна

– - Кого несёт так поздно?
– ругнулась Раиса.
– Уже двенадцать. Наверно, кто-то ошибся. Не буду открывать.

В дверь упорно и настойчиво звонили. Рая подошла к двери, глянула в глазок: за дверями стоял Алексей, дрожащий, промокший. Нисколько не раздумывая, женщина открыла дверь. Бледный, замерзший, виновато улыбающийся, он выдавил негромким голосом:

– - Не прогонишь?

– - Да что уж, заходи, коли пришёл, - отступила в сторону Раиса, а сердце радостно пело: - Пришел! Пришел! Он все-таки пришел!

После

смерти жены Алексей не мог найти себе места. Ругал, что уделял мало ей внимания, что увлёкся другой женщиной. Может, если бы он в тот трагический день, когда Лерка попала в больницу, не сбежал в деревню к матери, всё бы обошлось. Но после ночи, проведенной с Раей, мужчина не мог смотреть на жену. Та дула губы, что-то выпрашивала, капризно причитая: "Ты меня не любишь! Совсем не любишь". Это так надоело Алексею, он не выдержал и сказал: "Конечно, не люблю. И ты это знаешь. Да и не любил я тебя никогда". Лерка громко и делано зарыдала, а Алексей собрался, пошел к тестю, позвал в деревню. Мать давно просила приехать помочь. И снега навалило в последние дни, надо дорожки и двор расчистить. Юлия Семеновна поддержала их, сказала, что за Лерочкой последит. Алексей не знал, что Лерка после его ухода быстро повеселела, взгляд наивных голубых глаз стал жестким, решительным, она позвонила Алене, сказала:

– - Все, я Лешку довела до кондиции. Он в деревню смотался с батей. Матери сообщу, что ты звала меня к себе. Скажу, чувствую нормально, подышу свежим воздухом. Ты ведь на даче?

– - Да.

– - Вот там и сделаем то, о чем договорились в ресторане.

– - А может, родишь?
– спросила подруга.
– Уже немного осталось.

– - Нет, - ответила Лерка, - не нужны мне сопливые младенцы. Я жить для себя хочу. А то рожу, меня кормить ребенка заставят, нянчится, пеленки стирать. Я достойна лучшей участи.

– - Я чего тогда до восьми месяцев тянула?

– - Восьмимесячные дети не выживают, - с полной уверенности заявила Лерка.
– А семимесячные живут.

– - А-а-а, - протянула Алена.
– А раньше, до семи месяцев, о чем думала.

– - Ты что, Лешка и так тогда от меня ушел.

– - А он тебе нужен?

– - Он-то мне не нужен.

– - Чего тогда держишь возле себя?

– - Ты знаешь, Алена. У меня далеко идущие планы. Лешка мне не нужен. Мне его богатый братик нужен.

– - Он же женат.

– - Ну и что. Чем я хуже его коротышки жены.

– - Ты толще, - ответила подруга.

– - Вот для этого мне и надо избавиться от беременности, - привела опять разговор к началу Лерка.
– Ты медсестру знакомую привела?

– - Да, - ответила Алена.
– Ждем тебя на даче.

Именно там народные умелицы стали стимулировать преждевременные роды женщине. Схватки не начались после приема внутрь какого-то лекарства. Лерка даже побегала, попрыгала. Никакого эффекта. Тогда они решили опрокинуть по рюмочке коньяка. Выпили, и не одну. Захмелевшая медсестра посоветовала катетер вставить в матку и влить туда мочу. Организм Лерки сопротивлялся. Намека на схватки не было.

– - Проколи мне пузырь, - попросила Лерка.
–

Тогда точно рожу.

Они уже все поднакачались коньяком, и пьяненькая медсестра взялась за операцию. Использовала обычную вязальную спицу, хвасталась, что её бабка делала аборты такой спицей, и она умеет. Воды отошли. Лерку быстро запихнули в машину и повезли домой. Высадили на остановке. Протрезвевшая Алена стала соображать, что они наделали, и быстро приказала шоферу уехать. А Лерка медленно пошла домой. Её слегка мутило. Вдруг живот опоясала боль. Наверно, начали действовать и лекарства, и моча. И женщина почувствовала, что опять отходят воды. Что-то горячее течет по ногам. Только воды были красные. Ярко-алые. Лерка испугалась. Стала медленно садиться в снег, чтобы никто не видел. Но боль с силой опять хлестанула по внутренностям. Лерка заплакала. Откуда-то взялась Раиса. Стала её поднимать. Но женщина была рада и ей. Она вцепилась в Раину руку... Сознание померкло.

Не знал этого Алексей. Он считал, что, если бы он остался дома, успел бы вызвать скорую, раньше бы жену отвёзли в больницу, и не было бы этих ужасных дней, когда по очереди покидали жизнь жена и мальчик. Мужчина считал себя виноватым. Стыдился смотреть в глаза родителям покойной жены. Поэтому он запретил себе говорить и думать о Раисе.

Мать говорила сыну:

– - Не убивался бы ты так по Лерке. Не стоит она этого.

Сын молчал. Тогда Екатерина Гавриловна вздыхала и утешала:

– - Ну как знаешь. После сорока дней легче станет.

Но уже пробежало больше трёх месяцев, а было плохо по-прежнему. Последний месяц Алексей стал выпивать. Сначала искал компанию. А сегодня впервые вечером сидел наедине с бутылкой. Зашли Леонид Матвеевич с Юлией Семёновной. Оба стали ругать Алексея за появившееся пристрастие.

– - Правильно, ругайте, - сказал Алексей.
– Меня ещё надо ругать и за смерть Лерки. Я должен был находиться возле неё в тот день. Ничего бы не случилось.

– - Да она сама сказала нам, чтобы мы ехали, - ответил тесть.
– Я заходил, спрашивал. Лерочка так и сказала: "Поезжайте. Обойдусь без вас".

– - А я должен был остаться, быть рядом, - пьяненько пробормотал Алексей, не слушая здравых слов..

– - Но ведь я была с ней, - сказала Юлия Семёновна.
– Она хорошо себя чувствовала, на дачу к Алене уехала...

– - А был бы я, ничего бы не случилось. Осталась бы дома, и ничего бы не было.

– - Эх, сынок, - сказал Леонид Матвеевич, - не в этот день, так в другой...

– - Лёня, - не дала договорить жена.

– - Нет, Юля, он должен знать, не видишь, он изводит себя. Погибнет ведь мужик, сопьётся. И этот грех будет на мне с тобой.

Алексей пьяненько таращился на родителей Лерки, не вдаваясь в смысл произносимых слов, но появилось чувство беспокойства.

– - Ну и чего я должен знать?
– автоматически поинтересовался он.

Леонид Матвеевич выложил всё, что узнал от жены про криминальный аборт дочери.

– - Что, что?
– трезвея, пробормотал мужчина.
– Она сама... Она сама ...