Обещала мамке назвать Настенькой
Шрифт:
– - Что тут с вами?
На кровати лежала краснощёкая Машенька, Надежда меняла уксусные примочки. Она ещё больше похудела, выглядела смертельно уставшей.
– - Надя, что с вами тут?
– - А это ты, - ответила равнодушно она.
– Никак не могу сбить температуру у Маши, а врача всё нет и нет. Ждем с самого утра. Под сорок уже поднялась температура... Ничего не помогает.
– - Сейчас привезу.
Быстро отыскав знакомого врача, Пётр привёз его в эту тесную однокомнатную квартиру. Старенький опытный доктор выслушал мечущуюся от жара девчонку:
– - Ничего, в лёгких пока чисто,
– обратился он к Машеньке.
– - Нет, - прошептала охрипшим голосочком девочка.
– Я потерплю. А головка перестанет болеть?
– - Перестанет, перестанет, - успокоил доктор.
– - Маша боится только, когда мама плачет, - подала голос сидящая в ногах сестры и молчавшая до сих пор Аня.
– - Об Анечке все забыли в суматохе, - подумал Пётр.
– А ей тоже плохо. Ей ласки и внимания хочется.
Он подошёл и обнял девочку за худенькие плечи. Та уткнулась ему лицом в костюм.
– - Да она же плачет, - дошло до него.
– А Надюша не видит. А когда ей? Вот как Машутке плохо!
– - Ты чего плачешь?
– шёпотом спросил он, пока врач делал укол младшей сестренке.
– - А если мама и Машка умрут? Как папа... - девчонка не договорила, всхлипнула, захлебнулась словами.
– - Не умрут, я не дам, - тихо прошептал мужчина на ухо испуганной девочке.
Та ещё теснее прижалась к нему. Врач осмотрел заодно и Анютку, и вынес свой вердикт.
– - Вы все ютитесь в одной комнате, а у девочки грипп. Надо как-то изолировать детей друг от друга. Сами, мама, смотрите, не свалитесь. Что-то вы бледновато выглядите.
– - Я выдержу, - ответила Надежда.
– Я редко болею.
– - В квартире у вас холодно, - продолжал врач, глядя на почерневший от грибка потолок, он отсыревал во время сильных морозов, - сыро, дети постоянно будут болеть.
– - И что же делать?
– растерянно спросила Надежда.
– У нас нет другого жилья.
– - Артемий Филиппович, а можно их увезти отсюда?
– спросил Пётр.
– - Ну, это вы уж у них поинтересуйтесь, - развёл руками доктор.
– - Да я имею в виду, во время болезни девочки, - смутился мужчина.
– Ничего, если я их перевезу в загородный дом. Там сухо, тепло, свободно. Комнат много.
Врач задумался, потом решительно произнёс:
– - Можно. Сейчас спадёт температура у девочки, и везите. А то в этой сырости по-новому разболеются.
Через час, когда немного спала у девочки температура, Пётр их увёз. Надежда равнодушно со всем соглашалась. Автоматически собрала кое-что из вещей. Взяла за руки девочек и пошла к двери. Петр взял в одну руку сумку с одеждой, другой подхватил болеющую Машеньку, прижал к себе, девочка доверчиво обняла его за шею, положила головку на плечо: "Дядя Петя, я тебя люблю, ты хороший", - и поцеловала сухими горячими губками. Она была всегда ласковой девочкой.
Сзади вышли Надежда и Анечка. Мужчина слышал, как старшая девочка говорит матери:
– - Мама! Ты забыла запереть дверь!
– - Да, да, - равнодушно ответила мать.
– Сейчас закрою.
Раздался звон ключей.
– - Вот, теперь закрыла.
– - Идем, мама. Что ты стоишь! Нас дядя Петя ждет. Там Машка больная. Её надо быстро везти. Тебе плохо?
– - Нет, все хорошо, - кротко
– Мы уже идем. Просто голова закружилась. Идем, Аня.
Пошатываясь, она равнодушно пошла на улицу, где их ждал Петр. В машине она без конца трогала лоб девочки. Не говорила ничего. Лишь щеки её на свежем воздухе вспыхнули нездоровым румянцем. Причина такого странного поведения женщины выяснилась, когда уже приехали в загородный дом. Зинаида Захаровна, пожилая домработница, разместив девочек, посмотрела внимательно на измученную Надежду, укрывающую младшую дочь одеялом, и заставила Надежду смерить температуру. Столбик термометра моментально подполз к сорока градусам.
– - Ого!
– ахнул Петр.
– Ты как держалась на ногах?
– - Сколько дней уже болеете?
– спросила Зинаида Захаровна.
– - Какая разница. Сейчас не до меня. Машеньку надо лечить...
– женщина равнодушно положила градусник.
– Я сейчас таблетку выпью...
– - Она еще со мной заболела, - сердито сказала Анечка.
Это было последнее, что помнила Надежда: в глазах потемнело, женщина стала медленно падать на пол. Не слышала она отчаянного крика Анечки:
– - Мамочка, мама, не умирай.
Не видела побледневшего Петра, который подхватил падающую женщину, положил на кровать. Испуганная Машенька тоненько и пронзительно заплакала. Вскочила и бросилась к матери. Её перехватил Петр, обнял, прижал к себе.
– - Ну что ты, Машенька. Не надо пугать маму, - говорил он.
– Ты ложись в кроватку. Анечка, девочка, побудь с сестрой.
А в голове билась мысль:
– - Что делать? Что делать? Надя, Надюша, что с тобой, родная моя.
Подошла решительно Зинаида Захаровна, расстегнула воротник блузки у женщины, сосчитала пульс, потом её взгляд упал на лекарства, что оставил Маше Артемий Филиппович.
– - Шприцы есть?
– спросила она.
– - Есть, - ответила Анечка.
– Мама их в сумку тоже положила.
Пожилая домработница решительно набрала в шприц прописанное Машеньке лекарство, ввела его матери.
– - Это собьет температуру. Теперь мать надо изолировать от детей, уложить в другую постель. Да, и переодеть.
– - Да, да, сейчас, - засуетился Петр.
Он сначала уложил в постель Машу, потом поднял Надежду и понес в соседнюю спальню, Анечка помогала ему: нашла ночную рубашку в сумке, но переодеть мать она не смогла, не хватало силенок и сноровки, да и слаба она была, только что переболела.
– - Я переодену, - сказал мужчина.
– Я сумею. Ты иди к Машеньке, она боится. Успокой её. Скажи, что мама просто устала и спит. Я сейчас врача привезу. А потом побуду с вами. Ты не плачь. Вылечим мы и Машу, и маму.
Вскоре Надежда лежала в постели, переодетая, укутанная одеялом, такая маленькая, такая больная, беззащитная. Сердце Петра наполнилось жалостью.
– - Все, родные мои, все, моя Надюша, я больше не слушаю тебя, - сказал себе мужчина.
– Я вас не отпущу. Вы остаетесь со мной. Пойду, посмотрю девочек, надо телевизор им в комнату отнести, а то Аня плачет без конца потихоньку, пусть лучше передачи какие-нибудь смотрит. Я же опять за Артемием Филипповичем поеду. Или в местную больницу зайти, она в пяти минутах ходьбы отсюда. Но там вечно нет врача...