Обещания и Гранаты

Миллер Сав Р.

Например, о том, что он никогда не встречал своего отца, и что только после смерти матери он узнал, что у него есть братья и сестры.

Или как он вырос в бедности, и только помощь моего отца вытащила его из этого.

Как бы то ни было, я работаю над тем, чтобы растопить его ледяное сердце, и с каждым днем моя привязанность к нему возрастает в десять раз. Что не было бы проблемой, за исключением того, что это так резко контрастирует с тем, что я чувствовала в начале нашего союза, и это слишком хорошо согласуется

с тем, что, по словам мамы, в конечном итоге произойдет.

— Ты научишься любить его, — сказала она, и хотя контекст — и муж — были совершенно другими, я не могу сдержать вспышку бунта, которая возникает, когда она оказывается права.

Конечно, я ничего из этого Ариане не рассказываю. Насколько ей известно, мои отношения с Кэлом реальны и глубоки, несмотря на то, что мои родители пытаются извергнуть против нас яд. Я уверяю ее, что они драматизируют каждый раз, когда она поднимает тот факт, что весь Бостон, похоже, думает, что меня похитили, и, поскольку она знает, как они относятся к повествованиям, она обычно соглашается и движется дальше.

И технически, меня похитили. В этом они не так уж сильно ошибаются.

Но у них тоже нет полной истории.

— Каждый раз, когда ты звонишь, мы только и делаем, что разговариваем обо мне, — говорю я, пытаясь перевести разговор в другое русло, чтобы мои тревожные мысли прекратились. — Я устала от самого себя. Что нового у тебя со Стеллой?

— С ней никогда не происходит ничего нового — говорит Ари, фыркая. — Но у меня сольный концерт через несколько недель.

Мое сердце падает в желудок.

— Черт, ты серьезно?

— Ага. — Она поджимает губы на последней букве «а», заставляя меня чувствовать себя последней звдницей. "

— Щелкунчик, на весеннее Рождество в нашей школе. Странное время для празднования Рождества, если ты спросишь меня, но думаю, что так легче выбрать тему.

Чувство вины сжимает мою грудь, заставляя меня вспомнить все другие концерты, на которых я была. И как я не пропустила ни одного с тех пор, как она получила свой первый купальник.

— Я буду там.

Ариана моргает один раз. Дважды.

— Не давай обещаний, которые не можешь сдержать.

Я не знаю, откуда берется такое отношение, и не могу не задаться вопросом, что происходит дома, о чем мне не говорят. И хотя снова даю ту же клятву, имея в виду это от всего сердца, только позже понимаю, насколько трудным может быть на самом деле пройти через это.

Марселин просит водителя отвезти меня в Пылающую Колесницу через некоторое время после того, как мой телефонный разговор с Арианой заканчивается, мы вешаем трубку, как только мама входит в комнату и разражается слезами при виде моего лица.

Когда я вылезаю из машины, кивая водителю, что он может уехать без меня, то на мгновение останавливаюсь на обочине бара, крепко прижимая сумочку к боку,

когда всплывает воспоминание о том, как я была здесь в последний раз.

Игла, прокалывающая мою кожу, то, как Винсент смотрел на меня, как будто я была каким-то образом ниже его, нападение, которое последовало после.

Мое горло сжимается, блокируя воздух, когда я вновь переживаю воспоминания. Мурашки бегут по рукам, посылая дрожь вниз по позвоночнику.

Нормального человека, вероятно, встревожила бы форма решения проблемы Кэлом, но, по правде говоря, я даже не не сомкнула глаз из-за этого. Это может быть как-то связано с тем фактом, что с тех пор мы каждый день сексуально активны, и, возможно, я слишком устала, чтобы по-настоящему думать об этом, но все же.

Мне нравится окончательность того, как он позаботился об этом.

До сих пор я задвигала это в дальние уголки своего мозга, но, вернувшись в бар, глядя в лицо своим кошмарам, я испытываю непреодолимое желание убежать.

Тихий смех рядом со мной временно отвлекает мое внимание от здания, и я медленно поворачиваю голову, предчувствие пронизывает каждую мою мышцу, напрягая их. Девушка с черными волосами, заплетенными в две французские косы, стоит в нескольких футах от меня, точно повторяя мою позу, скрестив руки на груди и уставившись на бар.

Сморщив нос, я отвожу от нее взгляд, пытаясь успокоить напряжение, несущиееся по моим венам, как бешеный поток.

Как долго после травмирующего события придется ждать, прежде чем смогу встретиться лицом к лицу со своими демонами?

— Шестнадцать.

Глаза расширяются, я оглядываюсь на девушку, стоящую рядом со мной. Она теребит подол прозрачной черной блузки, качая головой, и я на мгновение впадаю в панику, задаваясь вопросом, не сказала ли я это слух.

Бросив на меня косой взгляд, она опускает руки.

— Я приходила в это место, шестнадцать раз за последние пару недель, но не могу заставить себя войти.

Облегчение накрывает меня, и я испускаю быстрый выдох, сканируя ее более тщательно; она одета во все черное, ее джинсы подвернутые до щиколоток, кулон подсолнечника, обернутый вокруг ее шеи, обеспечивая единственным источником цвета.

Даже ее глаза, теплые, но темные и настороженные, отражают болезненность ее выбора наряда, и я практически слышу суждение Арианы о мягкой моде.

— Люди, которые все время носят черное, ненормальны, — говорила моя сестра. — Либо они поклоняются сатане, либо ненавидят самих себя. На этой зеленой земле слишком много цветов, чтобы выбирать тот, в котором их вообще нет.

И мама всегда удивляется, почему она не может завести приличного парня.

Сочетая наряд с бледной кожей девушки и стройной фигурой, она легко могла сойти за вампира. Может быть, именно поэтому она не может войти.