Обещания
Шрифт:
— Почти два месяца я лечился у них. В первые недели я чуть не погиб, были такие моменты, и я даже не знаю, что бы я делал без Кассы и Триста. Они показали мне пример доброты, которой я никогда до того не знал. — Тахири, тебе было не больше трех лет, когда твои родители оказали мне помощь. Я запомнил, как твоя мать пропускала твои светлые волосы через пальцы, у тебя такой же цвет, как у неё. И я видел твоего отца, его смеющиеся зеленые глаза, такой же формы, как у тебя. И ты — ты все пугалась защитных очков и ткани моих обмоток. Обязательно проползет в мой отсек для сна и хихикает там — вечно хватала мои очки, или трепала мою изодранную одежду в своих пальчиках. И именно от тебя и твоих родителей я
— Два месяца понадобилось мне, чтобы выздороветь. Все это время Трист и Касса заботились обо мне. Они кормили меня и следили за ранами, и позволяли мне играть со своей дочерью — комочком света и счастья. Когда я окреп, начал помогать твоей матери с работой по дому и ферме. Однажды, я показал Тристу свой гадерффии, и учил его сражаться с его помощью. Он быстро научился — даже странно, как он сражался, словно предчувствуя мои движения до того, как я их сделаю, а Касса могла ощутить мои эмоции, даже если я не говорил ни слова.
— Они оба были чувствительны к Силе, — тихо сказал Анакин.
Сливен кивнул.
— С того самого времени, проведенного с Тристом и Кассой, я часто думал так же, — сказал он. — Я заметил у неё те же способности, как и у её родителей. Вот почему я и не удивился особо, когда мастер-джедай, Люк Скайуокер, и рыцарь-джедай, Тионна, попросили меня отпустить Тахири в их Академию. Я знаю, Сила у неё в крови — и я позволил ей отправиться с джедаями, потому что я не мог отрицать ту связь со способностями родичей Тахири.
Сливен обернулся к Тахири, и молчал до тех пор, пока не начал говорить. Анакин почувствовал, что Рейдеру стало больно. Тахири наклонилась вперед, жадно вслушиваясь в его слова.
— Как я сказал, я обучал твоего отца сражаться с помощью гадерффии. Вскоре он мог побить меня без особых усилий. И не из-за того, что я был ранен — в эти месяцы, проведенные с твоей семьей, я почти восстановил всю свою силу. Мое нежелание уходить от них — одна из причин, по которым убили Триста и Кассу. Видишь ли, я даже не знал, что племя продолжало искать меня. Один из раненых видел, как я уполз с поля боя. И они начали искать.
— Утром, когда мое племя нашло меня я, Трист и я тренировались сражаться нашими гадерффии. Он побеждал, конечно — я слышал радостный смех твоей матери, наблюдавшей за нашей тренировкой. Это было счастье, быть там вместе с ними. Но вдруг воздух заполнили боевые крики. Мгновениями спустя… твои родители были уже мертвы. Мое племя подумало, что на меня напали, и они ударили, дабы спасти мою жизнь.
— Я не забыл — каково было стоять там и слышать твой пронзительный крик изнутри сельского дома. Мне даже казалось, как будто ты знала, как будто ты почуяла смерть родителей. Я вбежал внутрь и подобрал тебя. Векса следовала за мной. — «Оставь ее, она умрёт», — так она сказала. «Ты теперь снова со своим племенем». И именно поэтому я заключил сделку. Я сделал это не из эгоизма. Это был единственный способ, которым я мог спасти тебя. И годы, я потратил годы на твое обучение, чтобы жить с племенем — они были проведены так, чтобы ты могла однажды сдержать обещание и спасти мою жизнь. Я учил тебя, как родной отец…. Голос Сливена, наконец, оборвался.
— Думаю, хватит, — сказал Анакин Сливену.
Рейдер вновь продолжил свой рассказ.
— Я совершил сделку с моим племенем тем днем, пока мы сидели возле вашего сельского дома. Мы отчаянно спорили. — «Брось её», — говорили они. — «Она не одна из нас». Вексу свела с ума полусумасшедшая моя идея привести тебя в племя. Она сказала, что я стал
— Если бы ты отказалась, мы планировали отвезти тебя в Мос Айсли, и оставили бы тебя там, в городе. Там ты нашла бы работу, семейство, или друга, чтобы тот побеспокоился о тебе. Но вряд ли тебе там это удалось бы. Мне казалось, у меня груз с плеч упал, когда тебя пригласили в Академию Джедаев. Это значило для меня, что у тебя будет другой выбор, если ты бы поняла, что обещание, которое я дал, было бы слишком трудно принять. Если ты захотела бы соблюсти обещание, мне разрешили бы сказать тебе твою историю. Если бы ты не выжила, или отказалась от сделки, я расстался бы с жизнью.
— Прежде, чем мы оставили тот сельский дом, я сделал толстую пасту из глины, и прижал большие пальцы Кассы и Триста к этой массе, для того, чтобы остались их отпечатки. Когда паста застыла, я вырезал отпечатки в кулон и подвесил его на полоску кожи. Только так я смог передать тебе хоть что-то, оставшееся от твоих родителей.
— Я знал, что этот момент настанет. Если бы ты узнала, что я был причиной смерти твоих родителей, и что я дал обещание спасти твою жизнь, которое купило тебе еще шесть лет, было бы страшно, но то были годы незнания твоей собственной истории. Однако я не думаю, что я когда-либо готовил себя к ненависти, которую ты должна чувствовать ко мне. Наверное, я слаб, и, как Векса и думает, я плохой вождь.
Тахири смотрела на Рейдера, ставшего её отцом, единственным отцом, какого она только знала. Она думала о своих родителях, которым, как она только что узнала, тот был очень предан, и погибших из-за недоразумения. Она ласково провела пальцами по отпечаткам на своём кулоне, и затем, наконец, ответила ему.
— Я не ненавижу тебя, Сливен, — начала Тахири. — Ты не убивал моих родителей. И те, кто это сделал, думали, что они защищали тебя. Мои родители беспокоились о тебе, потому что они точно так же, как и ты, хотели позаботиться обо мне. И теперь я знаю, что ты позаботился обо мне, — добавила Тахири. — Только одна вещь — забота не сделала тебя слабым — это — то, что сделало моих родителей сильными — любовь, и она же делает мою дружбу с Анакином сильной. — Тахири сделала паузу, чтобы разобраться в своих мыслях, прежде, чем продолжать. — Что бы я не сделала, теперь это бремя не на твоих плечах, Сливен, — заявила Тахири. — Ты сохранил мне жизнь, и теперь всё, что я делаю со своей жизнью — мой выбор. Я приняла обещание, и теперь я знаю, что это правильно. Я должна поблагодарить тебя за то, что я осталась жива, и за то, что ты заменил мне отца. И, если я выживу, я хочу, чтобы ты оставил свой отпечаток пальца в кулоне рядом с отпечатками моих родителей.
Анакин встретил пристальный взгляд подруги. Он был удивлен тем, как она восприняла причину, по которой Сливен это сделал. Не было гнева в её голосе, только чувство принятия и мир. Сливен поднялся на ноги, и кивнул Тахири, прежде чем оставил двух кандидатов в джедаи в покое. Было ясно, что действия Тахири глубоко поразила его. Анакин протянул руку, и коснулся плеча Тахири, заметив кристаллики слез, потихоньку закапавшие с ее лица. Это были грустные слезы, но в то же время, они были хороши. Тахири теперь знала, кем она была, и в этом знании она была свободна стать Джедаем, если бы сделала такой выбор.