Обещай мне чудо
Шрифт:
Он обхватил рукой ее шею, шпильки посыпались из волос. Она изо всех сил боролась с собой, но, не удержавшись, сглотнула при мысли о том сокровенном, о чем шла речь, и услышала, как он тихо усмехнулся.
– Ну, «жена»? Я выполню свою часть брачного соглашения, а ты? Может, ты вообразила себе, что вышла замуж за этого мальчишку с портрета, – нет, за мужчину, который вернулся домой с войны. Вернулся домой, чтобы поставить себя под удар.
Глава 3
Катарина
– Оденься, – она твердо посмотрела ему в глаза. – Повариха ждет, чтобы подать ужин.
Неужели ничто не может привести в замешательство эту женщину? Он забрал у нее шляпу и поклонился.
– Все, что пожелает мадам.
– Все, чего пожелала бы мадам, – отозвалась она, поворачиваясь к нему спиной, – так это чтобы пушечное ядро попало в цель шесть лет назад.
– Оно попало, – ответил он, натягивая чулки, а затем бриджи, – только мишенью был не я.
– Хорошо, полковник, ты, возможно, скоро узнаешь, что мои клятвы, как и твои, тоже имеют свои границы, и тогда… – Она снова повернулась к нему, и ее взгляд невольно скользнул по все еще обнаженному бедру, затем посмотрела ему в глаза. – И тогда мишень появится, – холодно закончила она.
Раздался стук в дверь, и на ее лице на мгновение промелькнул испуг. Значит, ее можно смутить. Не слишком сильно, отметил он, но это было уже что-то.
– Одну минуту! – крикнула она, затем прошипела: – Одевайся! Быстро.
Она принялась поправлять свои спутанные волосы, но ее длинные черные кудри не слушались. Непрошенно перед его мысленным взором возник образ ее великолепных черных волос, незаколотых, перепутанных, и он не торопился отогнать его.
Снова раздался стук.
– Твоя сорочка! Поторопись.
Он надел ее и заправил в бриджи.
– Почему бы тебе не сказать им, чтобы пришли попозже?
– О Боже, и дать им повод думать, будто мы…
Он помедлил, прежде чем застегнуть бриджи. Неприкрытое отвращение, которое он увидел в ее синих глазах, ошеломило его.
– Ты же сама сказала, что все считают нас мужем и женой, не так ли?
Она кивнула.
– Тогда, конечно, они подумают, что мы…
Она прижала пальцы к вискам и закрыла глаза.
– Я знаю. Знаю. Но, пожалуйста, только не перед… – Она оборвала фразу, вновь обретя контроль над собой, и одарила его любезной, но холодной улыбкой. – Прошу прощения, полковник. Я обещала себе не делать этого. Ты готов?
«К чему? – подумал он. – К супружескому блаженству или сражению?» Но кивнул в ответ на ее вопрос.
– Хорошо. Подожди! Есть кое-что еще…
Снова раздался стук.
– Войдите! – воскликнул он, опередив и нарушив ее тактику.
Он услышал, как она тихо сказала: «О Боже», и не отводил от нее глаз, пока приподнималась
Он повернулся к двери и чуть не отпрянул. Ухмыляющийся парень, огромный, как медведь, стоял в дверях, держа в руках свечу и пару высоких сапог, словно то были бесценные сокровища Востока.
– Сапоги хозяина! – провозгласил молодой человек, и его возбужденные карие глаза радостно обратились к Александру.
Полковник подошел к юноше.
– Вы только посмотрите, – сказал он, взяв один сапог и рассматривая его при свете камина. Затем поскреб свою четырехдневную щетину. – Эти старые бедолаги выглядели так же плачевно, как и я, а теперь посмотрите на них. Ты на славу потрудился. Спасибо… – Он вопросительно посмотрел на Катарину.
– Лобо, – подсказала она.
– Спасибо, Лобо, – спокойно продолжил Александр. – О моих сапогах так хорошо не заботились с тех пор, как Карл по… с тех пор, как я потерял капрала.
Лобо, глядя на него, засиял, и Александр ощутил, какую неловкость, должно быть, испытывает человек, являясь объектом обожания для медведя.
Катарина усмехнулась, она не торопилась помочь ему выйти из этого тягостного положения, умышленно заставляя – он был готов в этом поклясться, – пострадать дольше, чем это было необходимо, затем сделала шаг вперед.
– Ты для него герой, – тихо сказала она. – Мне казалось, не будет вреда, если я расскажу ему некоторые истории из твоих писем отцу.
Александр мысленно поморщился. Он бросил взгляд на изображенного на портрете идиота, написавшего все эти письма, затем подошел к Лобо за вторым сапогом. Его смутило больше, чем он хотел себе признаться, то, что Катарина тоже читала его письма.
Уже то, что он обрушил на отца такой поток хвастовства, было само по себе отвратительно, к тому же он ощущал острую необходимость собрать воедино все свои преимущества, какими только располагал, чтобы отстоять свои позиции перед лицом этой женщины, бывшей когда-то его подопечной. Ему было трудно смириться с тем, что она знала о нем больше, чем нужно, и вина за это всецело падала на него самого.
Потянув себя за чуб, Лобо ушел, его тяжелая неуклюжая походка внезапно преисполнилась достоинства.
– Тебе повезло со слугами, – сказал Александр, когда дверь за Лобо закрылась.
– Да, – просто ответила она.
Он присел на край кровати и принялся натягивать сапоги. Катарина наблюдала за ним, скрестив руки и невольно выставив напоказ свою полную грудь в низком вырезе платья. Эта женщина представляла собой головоломку. Мысль о том, что они могут оказаться в брачной постели, наполняла ее отвращением, и все же она стояла здесь, по-видимому, не осознавая, какой желанной может быть для окружающих. Интересно, знала ли она когда-нибудь мужчину?