Обещай мне
Шрифт:
– Это излишне, – ответил Корт. – Довольно будет и того, что их капитан узнает о случившемся. Если вы подадите ему официальный рапорт, эти двое получат по заслугам. Насколько я знаю, порку в английском флоте еще никто не отменял. И вот еще что, констебль. Прошу вас дать знать в округе, что любой, кто впредь осмелится даже пальцем коснуться моей жены или ребенка, будет убит мною на месте.
Филиппа, которая к этому времени успела подняться на ноги, ахнула и прижала руку к груди.
– Ваша милость! Зачем вы так? Ведь совершенно ясно, что среди бела дня с нами не могло случиться ничего по-настоящему плохого.
– Мадам, –
Он повернулся к Киту, который смотрел на него во все глаза, цепляясь, как маленький, за материнскую юбку и крепко прижимая к груди черно-желтого щенка.
– А вам, молодой человек, – продолжал Корт, хмурясь, – надо научиться слушаться. Что мама говорит, то и делай, понятной Нужно было вернуться в магазин и позвать кого-нибудь на помощь, а не пытаться самому справиться с. двумя взрослыми – глупость, недостойная джентльмена, даже юного. Все ясно?
– Да, signore, – кротко ответил Кит. Он выслушал нотацию молча, с обожанием глядя на Корта, но тот сделал вид, что не замечает восхищения мальчика, и обратился к констеблю.
– Прошу вас, пусть из магазина пришлют кого-нибудь в «Восемь колоколов» с покупками жены.
Полисмен отдал честь.
Корт постепенно приходил в себя. Кровь уже не так сильно билась в висках, и стук сердца больше не оглушал Корта. Бешеная ярость, почти толкнувшая его на убийство, схлынула. Убедившись, что с Филиппой и Китом не случилось ничего страшного, Корт окончательно успокоился.
– Должен признать, вы оба держались превосходно, – обратился Корт к Киту и крепко пожал ему руку. – Разумеется, если забыть о том, что причиной случившегося стала ваша собственная неосторожность.
Кит расцвел от похвалы.
– Signore, а вы здорово выколотили из них пыль! – сказал он благоговейно. – В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так дрался!
– А ты, оказывается, кровожадное создание, – заметил Корт, качая головой с притворным прискорбием. – А кстати, я ведь хорошо знаю итальянский и смог вполне оценить твои витиеватые ругательства. Кто научил тебя им, скажи на милость?
– Если гондолы не могут разминуться в узком канале, лодочники кричат друг другу эти слова. Я заучил их наизусть и потихоньку тренировался, – ответил мальчик, сияя от гордости. – Жаль, я пока не умею хорошо ругаться по-английски, но обязательно научусь. Я уже запомнил некоторые ваши слова и внимательно слушаю, как разговаривают на улице.
Корт стиснул зубы, чтобы не расхохотаться, но это оказалось выше его сил.
Филиппу, и без того возмущенную выговором в присутствии посторонних, смех Корта рассердил окончательно. Она коротко поблагодарила констебля за помощь, забрала щенка и взяла сына за руку, собираясь покинуть место происшествия с гордо поднятой головой, не удостоив ни единым словом своего спасителя. Судьба, однако, не дала ей шанса устроить этот маленький спектакль: Fancuillo, уже успевший забыть все неприятности так же быстро, как и его маленький хозяин, потянулся вверх и облизал ей лицо.
На этот раз невероятным усилием воли Корт все-таки удержался от смеха.
Они
Сейчас он сидит за вкусным обедом, беспечно болтая с Китом, как будто и не было той страшной драки, а ведь меньше часа назад он чуть не убил человека. Филиппа вспомнила его мутный от ярости взгляд и вздрогнула. Два разных человека. Один – заботливый и добрый, другой – разъяренный зверь. Тот, второй, сейчас заснул, но надолго ли? Когда ярость вновь вырвется наружу? Он как пороховая бочка, способная взорваться от любого неосторожного движения. Филиппа была растеряна и подавлена, совсем как в тот день, когда Уорбек обратил свою безумную ярость на Сэнди, в одну секунду забыв, что перед ним друг детства.
А ведь когда они познакомились, блистательный Корт Уорбек вскружил ей голову. Еще бы! Настоящий джентльмен, богатый, знатный, красивый, любимец женщин, сама галантность. Как он ухаживал за ней! Конечно, ее должны были насторожить некоторые черты его характера, проявившиеся уже тогда. Но что понимала восемнадцатилетняя девочка! Собственник до мозга костей, ревнивец, он смотрел как на врага на каждого, кто Осмеливался даже в шутку ухаживать за ней. С первых же дней совместной жизни Корт с присущим ему высокомерием дал понять, что все важные решения в семье будет принимать только он. Филиппа возмутилась, и они поссорились, хотя и не всерьез. Уверенность Уорбека в своей абсолютной правоте задевала ее. В конце концов, разве она не зарабатывала себе на жизнь до встречи с ним? И вовсе она не нуждалась в благотворительности и человеке, принимающем решения за нее. Но эти первые облачка на брачном небосклоне не омрачали их безоблачного счастья…
От невеселых размышлений ее отвлекло прибытие дилижанса из Дила. Обеденный зал гостиницы заполнили проголодавшиеся пассажиры, и он ненадолго превратился в гудящий улей.
Немного погодя появился невысокий, крепко сбитый кучер в коричневом пальто с пелериной, застегнутом на большие перламутровые пуговицы. Он стащил с головы шляпу с букетиком живых фиалок, повернул ее вверх тульей и начал обходить обедающих пассажиров. Те бросали ему деньги с выражением признательности.
– Что это он делает? – спросил озадаченный Кит.
– Собирает чаевые, – объяснил Уорбек с усмешкой. – Среди кучеров это называется «пнуть пассажира». Поскольку расчет производится в конце пути или на больших остановках, то пассажиры, едущие на короткое расстояние, могут ограничиться чаевыми. Кучер просто-напросто оставляет себе плату, не превышающую три шиллинга, и забывает, что такой пассажир вообще садился в дилижанс.
– А если не платить даже чаевых?
– У кучера превосходная память на лица, однако кое-кому все же удается проскользнуть незамеченным в дилижанс и обратно. Этим чаще всего занимаются женщины, даже знатные леди. «Проехаться в кредит», вот как это называется.