Обещаю, больно не будет
Шрифт:
А дальше пустота...
Что делать? Куда идти? В кармане кот наплакал и мне не хватит этих жалких крох даже на то, чтобы переночевать ночь в том хостеле, что так удачно нам выделил институт. Я села на скамейку и захлебнулась от паники. Лёгкие просто застопорились, не давая мне возможности, ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Застонала. До крови прикусила щеку изнутри, а затем мысленно влепила себе звонкую пощёчину.
— Я не тряпка!
Да, у меня сейчас не было ничего, кроме жизни. Но я не могла просрать последнее. Я была обязана выгрести из этого дерьма
Потянулась к чемодану и в его недрах отыскала тот самый измятый конверт. Открыла его и достала лежавшую внутри фотографию. Покрутила её в руках, а затем, смирившись с неизбежным, взяла телефон в руки.
Нет, конечно, был ещё один выход — просить помощи у матери. Вернуться, кинуться ей в ноги, уповая на прощение и поддержку. И я, наверное, так и поступила, держа в уме хотя бы один процент из ста, что она действительно мне поможет. Да, поругается. Да, обложит санкциями. Да, поорет и прокомпостирует мозги на всякий лад. Но, в конце концов, смягчится, обнимет и скажет:
— Доченька, ну конечно, я тебе помогу. Ведь я же твоя мама и хочу для тебя всего самого лучшего.
Но моя мать не хотела для меня лучшего. Она считала, что я испортила ей всю жизнь и мечтала отплатить мне тем же. Это была её цель — максимально изговнякать мне судьбу, с мазохистским удовлетворением взирая на то, как я мучаюсь. И неважно, что именно будет причиной моих мытарств: монастырь или вечные побегушки при больной бабке. Главное одно — украсть у меня молодость и перспективы, так же как однажды я сделала это с ней.
А потому мне оставалось только одно — постучать в ту дверь, которая до этого дня всегда была для меня закрытой.
— За спрос не бьют, — прошептала я себе под нос и принялась нажимать на кнопки, вбивая в телефоне номер своего биологического отца.
Пропустила испуганный удар сердца, а затем всё-таки нажала на дозвон.
Всё, назад дороги нет...
?
Глава 9 – Вся наша жизнь - игра
Вероника
Гудки потусторонними силами рвут мои барабанные перепонки. Сердце трусливо сбегает в пятки и там трескается, а затем и вовсе крошится в пыль от робости, страха и отчаяния. Ведь это последняя для меня инстанция. А дальше что? Паперть? Ну такое...
Хотя, это всё равно лучше, чем вернуться в посёлок к матери.
— Слушаю, — прицельным выстрелом прямо в голову бьёт мне басистый, словно бы прокуренный мужской голос.
— Здравствуйте, — бормочу я, но понимаю, что меня почти неслышно, прокашливаюсь и ещё раз громко повторяю приветствие.
— Кто это?
Боже, как вообще это делается? Язык наливается свинцовой тяжестью, в черепной коробке мозги превращаются в труху. Не одной мысли как, а именно что говорить моему отцу так, чтобы он вдруг захотел меня слушать.
— Меня зовут Вероника и я...
— Откуда у вас мой номер? — грубо перебивает меня мужчина, и сердце за рёбрами врубает сирену, предупреждая меня о том, что я шагаю по чересчур тонкому льду.
— От мамы.
— Что? — по его голосу слышно, что он злится
— Моя мама дала мне ваш номер, Иван Савельевич.
— Чётко и по делу, девушка. У вас десять секунд, чтобы объяснить цель своего звонка, в противном случае я просто положу трубку. Время пошло.
Я тут же сглотнула горький ком, забивший глотку, и смахнула со щеки одинокую слезинку. Потому что понимала — мне вновь не рады. Но самое поганое было то, что мне в очередной раз светило протягивать руку в просительном жесте, умоляя о помощи того, кто должен был априори стоять за меня горой.
Папа.
Для любой девочки это маяк в бушующем море. Нерушимый оплот. Защитник. Жилетка, в которую она будет плакать, когда расцарапает коленку или влюбится в неподходящего парня. Он вытрет слёзы и скажет, что всё обязательно будет хорошо. Потому что он так сказал. Потому что он мужик и отвечает за счастье своей любимой принцессы.
У меня же был неправильный папа. И мама тоже была неправильная. Может, именно поэтому и в моей жизни теперь всё шло через задницу просто потому, что нехорошо это — изменять традициям.
— Моя мама, Храмова Алевтина Петровна. Она дала мне ваш номер, Иван Савельевич, — этими двумя предложениями я попыталась всё расставить на свои места, но по итогу только ещё больше всё усложнила.
— Зачем? — его голос стал более уравновешенным, но оттого не менее суровым.
— Ну..., — я начала и тут же стухла. Я не знала, как правильно сказать то, что было у меня в голове.
«Здравствуй, папа. Дай денег».
Очень мило, правда?
— Меня зовут Вероника.
— Я знаю, — ответил мужчина, но я не вычленила смысла в этих двух словах. Просто не смогла из-за шкалящих нервов. — Дальше что?
— Дальше? Я поступила в институт, Иван Савельевич. На бюджет. Мне выделили общежитие, но оно вчера сгорело, и теперь мне негде жить, а мама...
— Дай угадаю? А мама посоветовала позвонить мне и слёзно попросить ещё бабла, так?
— Ещё бабла...? — я зависла, совершенно не понимая, куда он клонит. — Нет... то есть да, но не совсем. Боже! Мама выгнала меня из дома из-за того, что я не осталась при ней и решила учиться. И у меня сейчас нет ни копеечки, понимаете? И взять их негде, потому что я ещё не успела никуда устроиться.
— Ну конечно...
— Иван Савельевич, мне немного надо, правда. Хостел стоит не так уж и дорого, — тараторила я, боясь того, что он перестанет меня слушать и повесит трубку, — а на неделе, я вам клянусь, что устроюсь куда-то на подработку и всё вам верну. Я прошу не дать, а занять.
— Угу.
— Я вам всё верну, обещаю, - повторяла я все одно, да потому.
– Только, пожалуйста, помогите. Мне больше не к кому обратиться.
Я говорила и слышала, как слёзно дрожит мой голос, как судорожно захлёбывается дыхание. Чувствовала, как текут по щекам солёные слёзы страха оттого, что в конце пути, несмотря ни на что, меня ждёт провал.