Обет без молчания
Шрифт:
– Давай поживем отдельно? – предложила Бетти Дэвиду.
– Не понял?
Да она и сама не поняла! Вроде бы ничего не предвещало беды. Сидели в ресторане, ели отбивные: она из свинины, он из индейки. Дэвид отметил, что его блюдо полезнее – мясо постнее и гарнир безуглеводный – брокколи, а не картошечка, как у Бетти. И так ей стало тошно от всего… Не от слов, нет. Дэвид постоянно говорил о том, что он выбирает правильное, но не призывал следовать его примеру. Не от ресторана, который никогда не нравился Бетти, но считался одним из лучших в их районе, поэтому они в нем и ужинали. Не от
Но Бэтти вместо этого предложила Дэвиду пожить отдельно.
– Мы слишком быстро съехались, – выдала она после его удивленной реплики: «Не понял?» – Я не успела дозреть до этого. Мы встречались всего четыре месяца, а на пятый я уже перебралась к тебе.
– Тебя никто не тащил насильно, – справившись с удивлением, возразил Дэвид. – Я предложил, ты согласилась.
– Да, но…
Он жестом заставил ее замолчать.
– Мы полюбили друг друга, так?
– Так, – не стала возражать Бетти.
– И хотели проводить вместе как можно больше времени? – Она кивнула. – Но мы жили на разных концах города. Причем ты в помойке.
– Я бы не стала так называть нашу квартиру…
– В помойке, – настоял на своем Дэвид. – Там убиралась только ты, друзья же создавали бардак. И это касается не только обстановки: они водили сомнительных гостей. У тебя, как я помню, пропала золотая цепочка.
– Я могла ее потерять.
– Или ее украли ваши гости. В общем, все способствовало тому, чтобы мы съехались: и быт, и чувства. Что не так?
И не ответишь, потому что все вроде бы ТАК.
– Почему молчишь? – не дал ей передохнуть Дэвид.
– Не знаю, что сказать.
– Но ты выдала фразу «нам нужно пожить отдельно», так обоснуй, почему? Ты же готовилась, не так ли?
– Не готовилась, – беспомощно пробормотала она. – Меня озарило минуту назад.
– Разлюбила меня? Изменила? Если да, я пойму, но тогда мы расстаемся. Нам не по пути? Принимаю. И желаю всего хорошего с другим.
– Я просто хочу выдохнуть. Как самурай перед боем.
– С кем сражаться собралась? – Он усмехнулся, но грустно и доел брокколи, затем глотнул вина.
– Ты не правильно понял метафору.
– Или ты плохо объяснила?
– Вот опять ты на меня давишь.
– Разве?
– Я прошу паузы – небольшой. Мне нужно подумать, понять себя. Ты навязываешь мне определенный образ жизни, настоящий и будущий, но я пока не знаю, нравится ли он мне.
– С раздолбаями, типа Париса и его дружков, тебе было лучше?
– Нет, нет и еще раз нет. Но и в тех условиях, что я существую сейчас, мне некомфортно. Я хочу понять, что сделает нас обоих счастливыми.
– И для этого мы должны разъехаться?
– Мне кажется, это лучший вариант. Я могу не вывозить вещи, просто собрать сумку с барахлишком и переехать к тетке. Или к друзьям. – Она смотрела на Дэвида, и по его бесстрастному лицу ничего не могла понять, поэтому стрекотала дальше: – А через
Он долго молчал, больше минуты. Смотрел на фреску, на которой была изображена охота на лис, пил воду, потому что вино закончилось. И наконец, сказал:
– Если уйдешь, то пути назад не будет.
– Но я не ухожу… – Бетти порывисто подалась вперед, дыша на Дэвида чесночком, добавленным к картошке. – Я оставляю за собой право вернуться, а за тобой – позвать меня. Если поймешь, что я настолько твоя, что ты готов дать мне послабление…
– Нет, дорогая, так не пойдет. – Он отстранился и демонстративно прыснул себе в рот освежителем дыхания. – Уходя – уходи. Или оставайся. Я все забуду, и мы будем жить счастливо. Сначала в квартире, затем в доме, в окружении детей, королевских корги и наведывающихся к нам по праздникам родственников. У меня такая установка – жить счастливо. С тобой или без тебя.
– Скорее, последнее. Потому что я люблю кошек.
Это была не лучшая прощальная фраза, но уж какая родилась.
Бетти ушла от Дэвида. Жила у друзей-шалопаев. дорабатывала в агентстве. А получив диплом, вернулась в Берлин.
Деда Клауса она видела редко, быть может, всего раз десять. Он жил затворником, и они его не на каждое Рождество навещали. Бетти помнила Клауса худым, невысоким, седым и ушастым. Причем таким он был на протяжении всех лет, что она его знала. Да, волосы белели больше, тело становилось суше, но, в общем, он не сильно менялся. В их семье он считался чудаком. Особенно его не жаловали английские родственники. А Бетти дед нравился. Она бывала бы у него чаще, да кто отпустит? К этому чудаку-затворнику?
Кто бы мог подумать, что именно к нему она переедет, вернувшись из Англии! Не сразу, но через полгода. Бетти осудили все родственники, в том числе немецкая мама, за то, что она оставила Дэвида. Об английских и речи нет! Сожгли бы на центральной площади, случись это на несколько столетий ранее. ТАКИМИ мужчинами не разбрасываются! А после окончания престижного колледжа не устраиваются на работу в тату-салон администратором. И ладно бы Бетти сама любила нательные рисунки! Но на ней – ни одного. И нет пирсинга, только уши проколоты. Зачем было столько учиться на рекламщика, если для тебя нормальная работа – администратор тату-салона?
А Бетти она нравилась. Как и люди, что приходили набить себе что-то или проколоть. Она видела, что за каждым их решением стоит история: одна, если модификация первая, и совсем другая – если десятая. Но обе они интересны.
К деду Клаусу ее послала мама, когда он перестал отвечать на звонки. Жил он в той части Берлина, что когда-то была социалистической, то есть относилась к ГДР. Далеко от центра города, но зато на очень живописной Альтен-штрассе, застроенной старинными особнячками, кажется, в конце восемнадцатого века. Тогда это был тихий пригород с несколькими улочками и ратушей, но Берлин разросся и поглотил подобные уголки.