Обет мести. Ратник Михаила Святого
Шрифт:
Русич все сделал обдуманно: дорогая чешуйчатая бронь скорее всего отразила б деревянную стрелу, а самострел Иван в сечу не взял. Конь ринул на колени на полном скаку, и Амылей вылетел из седла, словно из пращи. Вторая стрела пронзила насквозь его бедро. Но добить времени не оставалось: Иван вел свой отряд. Обезноженный кровник теперь не должен был далеко уйти.
Сеча начала затихать, когда уцелевшие татары достигли лагеря, укрывшись за поставленными в круг повозками. Когда стало окончательно ясно, что от многократного превосходства Юрия не осталось
Когда Иван вернулся к тому месту, где выбил из седла Амылея, тот сидел, прислонившись к чьему-то мертвому коню. Бронь нойона, оружие лежали на снегу, двое тверских воев, вытащив стрелу, торопливо перевязывали рану.
– Эй! Что вы делаете, мать вашу! – изумился Иван. – Вам что, помочь боле некому? Вон сколь своих раненых валяется!
– Отвали! – властно бросил один из ратных князя. Обернувшись, присмотрелся и вдруг воскликнул: – Ванька? Ты? Вот чертушка, живой и здесь был! Молодец! А я думаю, кто это охрабрел и горло дерет?
– Юрко?! Ты? – не веря глазам и чувствуя, как радость от встречи с бывшим другом по десятку начинает заполнять сердце, воскликнул Иван. – Брось эту гниду, это я его продырявил, теперь добаять надо.
– Не встревай, Иван, – опять властные нотки зазвучали в голосе Юрко. – Сам князь распорядился, чтоб всем уцелевшим татарам почет и уважение оказывать, а всех раненых немедля подобрать и до лекарей доставить. А этот, вишь, не простой нукер, вон справа какая богатая.
– Это нойон Амылей, – почти по слогам произнес Иван и, заметив, как татарин вздрогнул и вскинул глаза, усмехнулся: – Вишь, отзывается! Значит, и я не ошибся.
– Откуда ты его знаешь?
– Юрко! Это ж Амылей, неужто забыл? Один из тех трех, что брата мово…
У десятника невольно опустились руки, полоса ткани для перевязки пала на снег. Ничего не понимающий второй дружинник недоуменно уставился на старшего:
– Так мотать его аль не мотать?
Юрко не отвечал, закусив губу. Иван понимал, что творится у приятеля в душе, и не торопил его.
– Не могу ослушаться, Ваньша! – наконец выдавил из себя десятник. – Сам князь приказ отдал!.. Михайле перечить не посмею никак!
– Тогда вам придется отволочить его в обоз через мой труп, – тихо, но жестко ответил Иван. – Я его несколько лет искал! Я два обета дал, что досягну эту нечисть!..
Парень отбросил щит и вытащил вторую саблю. В тот миг он действительно готов был на все! Выпустить Амылея, этого убийцу Андрея и скорее всего и Торгула, было выше его сил. Он видел не только испуганное жирное лицо князька, за ним незримо парило иное. Любаня, столь далекая теперь и все равно близкая, будто с мольбой смотрела
Немая сцена затянулась. Второй дружинник обнажил меч, ожидая приказа старшего, но тот медлил. В это время, увидев троицу в напряженных позах, проезжавший мимо боярин властно крикнул издалека:
– Вы что, сукины дети? Из-за добычи рубиться решили? Вон сколь ее вокруг валяется! А ну не сметь!!!
По голосу Иван тотчас узнал Василия. Резко обернулся:
– Прости за речь дерзкую, боярин! Подъедь на минутку, рассуди нас!
И когда знакомое лицо оказалось над ним, добавил:
– Мне князь за службу и победу любую награду обещал! Христом-богом клянусь!! Отдай мне этого князька, боярин, это убийца моего брата.
Амылей что-то залопотал, но Василий его не слушал. Пристально оглядев всех четверых, он приказал Юрию:
– Поехали со мной, оставь их!
– Да, но…
– Знаю! Поехали, я за все отвечу! Скажете, что на рати его срубили. Доспехи можете забрать себе.
Немного понимавший по-русски Амылей начал торопливо обещать за свою жизнь сказочные золотые горы. Но Василий уже завернул коня.
– Спасибо, боярин!
Два давних врага остались на поле смерти лицом к лицу. Иван подошел вплотную и выдохнул:
– Ты узнал меня, Амылей?
Татарин закивал с такой поспешностью, словно у него начался нервный тик.
– Где сейчас жена твоя, Любаня? Отвечай, ну!
– Любаня карош жена. Любаня люблю очень. Хочешь, тебе подарю. Красивый жена, жарко любит!
– Где она, спрашиваю?!!
– В Орда она. С моей матерь она. Устье Яик кочует, меня ждет. Поедем вместе, тебе отдам! Серебро, золото дам! Братом твоим кровным стану!
– А ведь двум твоим братцам я помог на небеса отправиться, нойон! – пристально глядя в глаза собеседнику, выговорил Иван. – За то, что Андрея моего безоружного убили. За то, что жену его украли и издевались над ней как хотели…
При этих словах истинные чувства, обуревавшие татарина, вырвались-таки на волю. Он зло сжал губы и блеснул глазами, но тотчас вновь надел на лицо подобострастную улыбку.
– Моя твой брат не убивал! Моя Любаня подарок получил.
– Ну да! От Андрюхи! Бери саблю, Амылей, и умри, как мужчина. Безоружного мне совесть срубить не позволяет.
Он воткнул перед Амылеем одну из двух своих сабель. Тот тотчас перенял рукоять, сжал ее до белизны в пальцах и залопотал:
– Моя руски союзник есть! Моя ранен есть, моя сил драться нет! Моя полон есть!..
– А наших пленных вы тоже милуете?
Иван еще какое-то мгновение смотрел на врага, затем перевел взгляд вниз:
– Экая у тебя, паря, бронь-то дорогая! Не видал еще такой…
Он опустился на колено, ощупывая действительно ценную бухарскую кольчугу с железными наплечниками. Лишь пущенная из арбалета стрела смогла б пробить творение древних мастеров.