Обет
Шрифт:
и попыталась снова.
– Обет...
Обет? Я ждала, что она скажет что-то еще. Ждала продолжения. Она
явно собиралась мне что-то сказать, призвала меня, чтобы поделиться
секретом. Я смотрела ей в лицо, желая, чтобы она продолжала. Но она только
смотрела на балдахин. Смотрела немигающим, безжизненным взглядом. Ее
губы не шевелились, но оставались полуоткрытыми, словно она вот-вот
скажет то, что еще не произнесла. Я смотрела, затаив дыхание, ожидая, мое
тело
Костлявые пальцы легли мне на плечо.
– Миледи, – донесся сверху голос аббата.
Услышав сожаление в его голосе, я вдруг поняла, что мама больше
никогда не заговорит со мной. Никогда больше не посмотрит на меня. И
никогда не скажет мне, что любит меня.
Глава 5
Я села на стул из темного ореха. Глаза и щеки стянуло от высохших
слез, как и сердце. Пышное отпевание закончились, но я оставалась у алтаря, на своем почетном месте и не могла оторвать взгляд от двух гробов. Богатые
серебряные гравюры на них и бархатная отделка, словно насмехаясь надо
мной, напоминали мне о том сокровище, которое я потеряла, о величайшем
сокровище – о моей семье. Канделябры отбрасывали длинные тени на алтарь.
Слабый свет проникал через витражи, купленные отцом для часовни, и
тускло освещал высокий сводчатый потолок и крестообразные гербы церкви.
Мне давно надо было уйти. Немного дворян, бросивших вызов чуме, и
приехавших, чтобы засвидетельствовать свое почтение, ждали в замке
поминального обеда, который устраивался в честь отца и матери. Но я не
могла пошевелиться. Прошедшая неделя стала размытым пятном душевной
боли на фоне подготовки к похоронам. Теперь, когда церемония закончилась, одиночество и пустота, заполнили меня, и я не знала, как я смогу вынести то, что мои родители будут похоронены здесь под часовней, как и положено
дворянам. Это означало конец. Тогда я должна была признаться себе, что они
действительно ушли, что я никогда больше не испытаю их сладкой любви, их
нежных объятий или их восторга от своей единственной дочери. Теперь, к
своему стыду, мне даже стало не хватать их чрезмерной заботы. Я готова
была обещать Богу, что я никогда больше не стану жаловаться на их
навязчивую опеку, если бы он вернул их. В глубине души я понимала, что
они просто так хотели обезопасить меня как можно дольше. Они делали это
от любви, даже вопреки моим желаниям.
– Зачем? – Прошептала я в сотый раз. – Почему они? Почему сейчас?
Но,
истины: чума – это божественная кара. Она уничтожила четверть города.
Рассказы о том, что мертвые были собраны в телеги и свалены в братские
могилы, ужаснули меня. Еще хуже были сообщения о том, что десятки детей
потеряли своих отцов и матерей. Эта новость отрезвила меня, заставила
осознать, что я не единственная, кто потерял родителей, что я не
единственная, кто скорбит. Но я понимала, что мой случай не идет, ни в
какое сравнение. У меня был огромный дом, плодородные земли и богатство.
У них не было ничего. У меня было множество слуг, которые заботились обо
мне. А у них не было никого. Многие сироты, скорее всего, будут
выброшены из своих домов на улицы, и будут вынуждены выживать любым
способом. Несмотря всю боль утраты, я не должна была жаловаться – ведь
другим пришлось намного хуже. Я гордилась своими родителями, за то, что
они так благородно пожертвовали своими жизнями, помогая своему народу.
Я слышала истории о том, как мои родители доставляли еду, одежду и
лекарства больным. Они стояли на коленях на земляном полу, ухаживая за
больными и молясь за умирающих, покоряя этим сердца людей. Хотя на
похороны были допущены только представители знати и духовенства, мне
сказали, что крестьяне и ремесленники по всему Эшби проехали много миль, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Они стояли у открытых дверей
часовни, слушали службу и прощались с двумя добросердечными людьми, которые в течение многих лет правили ими честно и справедливо.
– Миледи? – Аббат Фрэнсис Майкл стоял около меня, неслышно
подойдя ко мне своей мягкой походкой. – Я сожалею, что у нас нет более
подходящего места для упокоения ваших родителей.
Ах, если бы им вообще не понадобилось такое место.
– Когда-нибудь, возможно, с вашей помощью, мы это исправим. – Он
оглядел неф1 и вздохнул. – Мы построим собор, достойный ваших родителей
и Божьего жилища.
1 Неф, или корабль (фр. nef, от лат. navis — корабль) — вытянутое помещение, часть интерьера (обычно в
зданиях типа базилики), ограниченное с одной или с обеих продольных сторон рядом колонн или столбов, отделяющих
его от соседних нефов.
Я смогла только молча кивнуть – внутри все болело, чтобы ответить.
Он несколько секунд изучал интерьер, неудовольствие отразилось на его
худом лице, потом он развернул ко мне свое костлявое тело.