Обезбашенный спецназ
Шрифт:
— А то! — Степаныч довольно прищурился. — Спасибо хлопцам: надолго вперед лекарством обеспечили.
Расплываюсь в довольной улыбке — пригодился коньячок. А то помер бы Дед с похмелья.
— Рады стараться, все для любимого начальства.
Степаныч улыбнувшись, подмигивает:
— Чья была идея?
Чешу затылок:
— Ну, хомяк буйствовал у всех, но мой, пожалуй, оказался самым жадным.
— Эх, моя школа, — расплывается в довольной улыбке.
— Не увлекайся, а то и правда, траншею
— Тю, товарищ капитану, это когда я норму свою нарушал?
— Напомнить?
— Так-то когда было? Заметь, если бы не тот случай, могли бы и не встретиться, — слегка грустно произнес Степаныч. И уже более уверенно: — А вчера не в счет, тем более что норму я не превышал.
— Но пытался!
— Так ведь ты на меня так орал, что я аж поверил.
— И поэтому решил догнаться? Чтоб не страшно было?
— Вот-вот, так все и было! — тут же подтвердил явно понравившуюся версию событий Степаныч. Теперь-то ничего придумывать в оправдание не нужно — лопата и лом уплыли в заоблачные дали. А может, и не было их. — Тем более что я был в порядке… Ну, почти…
— Эх, пороть тебя в детстве надо было. Жаль не дожил до того момента, ты бы у меня вообще от выпивки отказался.
— Мне тоже жаль, — лицо Степаныча стало грустным-грустным.
— А чтоб тебя, — махнул рукой Рогожин. — Как там майор?
— Помирает, — Степаныч разводит руками, — намешал изрядно, вот и плохо ему. Налил коньяка, а он даже смотреть не хочет. Говорит, что стошнит его. Поставил напариваться укрепляющий настой. Но если не примет… — вновь разводит руками.
— Пошли, посмотрим, — бросил на ходу капитан, поднимаясь по ступенькам.
Да уж… Выглядит Васильев весьма хреново. Смешивать последнее дело — по себе знаю. Сидит за столом в каморке Степаныча, подперев голову руками, и с тоской смотрит на стакан, до половины наполненный коньяком. На приветствие лишь слабо шевельнул рукой и больным голосом протянул:
— Руслан, если мне еще раз в голову придет "гениальная" мысль, ты меня сразу пристрели — чтоб не мучился. С рождения дочери так не пил, — и на мгновение, замолчав, поправился: — Нет, даже тогда столько не выпил.
— Ну, еще бы, — вполне уже довольный жизнью Степаныч, аккуратно сцеживает какой-то отвар в кружку. — Коньяк, вино, пиво — адская смесь.
— Руслан, скажи, я хоть не зря страдаю? — голосом умирающего лебедя поинтересовался майор.
"Прав я оказался — похоже, что отцы-командиры все же какую-то аферу проворачивали?" — мысленно чешу затылок, пристраивая зад на пустующий табурет.
— Коньяк пей, — жестким голосом скомандовал Рогожин.
— Тошнит…
— Надо, Федя, надо!
— Я не Федя.
— Да? Ты уверен? Тогда тем более пей!
Васильев с тоской посмотрел на стакан, зажмурился и, выдохнув
— Прижилось…
— Во-о-от, — подняв в небеса палец, поучительным голосом произнес Степаныч. — А теперь вот это… — ставит на стол только что сцеженный напиток. — Мелкими глотками.
Взяв в руки кружку, майор принюхивается и с сомнением пробует:
— Горькое, — морщится и укоризненно говорит: — Мог бы и эликсир дать.
— Ага, счас!!! — возмущается прапор. — Ты представляешь его цену? Если я тебе скажу, ты пить бросишь. Совсем. Там настолько редкие ингредиенты, что только на самый крайний случай храню. Тебе и так скоро полегчает, чай не первый раз замужем!
— А ладно. Ну, так что? Как результат? — Васильев с надеждой обращается к Рогожину.
— Ну как тебе сказать, — капитан с задумчивым видом наливает себе чай, — блок у генерала оказался на загляденье. Пришлось вызывать на помощь супер-мега взламыватель мозгов — АМ. Модель: девчушки сексуальные, на всю голову отмороженные.
— Ты о чем? — не въезжает майор.
А я затаив дыхание тихонько шкерюсь в своем уголке, еще и легкую отводку глаз врубил, чтоб не отсвечивать, а то любопытство аж прыгать начало от счастья.
— АМ — Анютка и Маришка. Что тут не понятного?
— Охо-хо. А я в таком виде, перед начальством, — расстроился Васильев.
— И что? — удивился Степаныч. — Чай не съедят, ты же за дело радел.
— Ох, мужики. После того нашего разговора, ну вы помните… — делает выразительное лицо. Походу начинает отпускать майора, вот и мимика заработала.
Степаныч с Рогожиным кивают. Только я как дурак не в курсе… Кругом тайны, тайны. Забодали уже…
— Ну, так вот, — продолжает майор, — явились ко мне. Вопросов кучу назадавали, про Зайцева. И ведь не спорю: красивые жуть, а меня аж до печенок пробрало… — майора передернуло всего от воспоминаний.
— Это они могут, — заулыбался Степаныч.
Рогожин же только ехидно усмехнулся. А Васильев, все более оживая, продолжал:
— Так что, ну его на фиг, у меня от них мурашки по коже. Это они только к вам какой-то нездоровой любовью пылают. А мне лучше подальше от начальства, поближе к кухне.
— Почему нездоровой? — удивился Рогожин. — Очень даже здоровой.
— Да? Рисковые вы мужики… — потрясенно произнес майор.
— Ты это о чем? Извращенец! — засмеялся капитан. И глядя на все еще помятое лицо Васильева, спросил Степаныча. — Как думаешь можно его посвятить в нашу тайну?
— Ну, намеки он уже делал, так что про нас с тобой, наверное, знает, — и обратился к майору: — Знаешь?
— Угу… — не стал отпираться тот. — Что он твой дед знаю. Меня как раз ваши АМ и просветили…