Обезличенные
Шрифт:
Антон замолчал, потерянно уставившись в окно, а Гошка вопросительно уставился на меня. По его побледневшей физиономии было отчетливо понятно, что рассказ Антона и наше потустороннее путешествие Волков связал в единую цепочку.
«Что вам предложил ваш приятель?» — рискнул я нарушить затянувшееся молчание.
Гость вздрогнул и, покачав головой, поведал нам о создании искусственной жизненной программы.
«Он предложил мне придумать алгоритм, который бы подошел обычному индивидууму для комфортной жизни, — прошептал Антон, выныривая из воспоминаний, — я не знал тогда, что задумал приятель, да и в целом, рассматривал это как новый прикол. Я неплохо шарил в программировании и поэтому без труда набросал приблизительную схему, не прикладывая особых стараний. Он снова исчез, а после возвращения, пригласил меня посетить призрачный мир. К тому времени мы оба закончили учебу, практику, получили специальность и засели в скучных муниципальных заведениях строить карьеру. Я и в этот раз не увидел в предложении
«Что ж, главное, я понял принцип.»
Антон снова замолчал, отслеживая нашу реакцию. Его рассказ не вызвал во мне много замешательства, поскольку однажды я уже был свидетелем нечто подобного, а вот на Гошку было жалко смотреть. Его громадные глаза стали еще больше, а неизменно открытый рот в период особых волнений, распахнулся еще шире.
«О чем вы говорите? — пробормотал Гошка, — где сейчас этот тип? И как все то, что происходит в мире, связано с вашими опытами?»
Глава 32.
Антон медленно повернул голову в сторону Волкова и так же размеренно протянул:
«А потом Матвей сошел с ума. Он возомнил себя Богом и решил вмешаться в ход истории. Проделав несколько десятков подобных операций, он пришел к выводу, что готов создать суперчеловека.»
Антон снова нерешительно замолчал, а я только присвистнул и негромко выругался. Подобное откровение стало для меня полной неожиданностью, учитывая всегдашнюю готовность Матвея угодить всем и его стремление быть необходимым.
«Вы говорите о Матвее, ведущем психиатре районной поликлиники, ныне почившем?» — на всякий случай уточнил я, а Антон только молча кивнул и почему-то усмехнулся.
«Матвей всегда утверждал, что люди слишком эгоистичны и требовательны, что всегда пытаются переплюнуть самих себя в стремлении улучшить свое собственное никчемное существование. — тем временем продолжал Антон свое обличительное повествование, — мой приятель решил исправить это досадное недоразумение и предложил мне составить еще одну программу, состоящую из пары-тройки пунктов, куда вмещалось бы самое необходимое для жизни. Я бы сказал, для бесполезного существования, но не в этом суть. Я снова повелся на его амбиции. Матвей умел убеждать и убедил меня, что мы с ним вдвоем делаем весьма достойное дело. Впрочем, нас было куда больше, чем двое. Матвей исподволь набирал себе команду, играя на людском самолюбии и основном людском пороке — бесконечной жадности. Ему нужны были верные соратники, но эти люди не должны были знать итоговую цель сего проекта. Я считался самым лучшим другом Матвея и поэтому могу сказать, что приятеля задушили собственные комплексы, но, я пришел не для того, чтобы обсуждать его. Гурий, вы должны мне помочь. Матвей заигрался, его нужно остановить. Его суперлюди обычные мертвецы, искусственно избавленные от жизненной программы, а значит, еще не готовые к обновлению. Их нынешние оболочки, по сути, трупы, поэтому, когда стали появляться случаи массовой гибели толстяков, я сразу подумал о безумном Матвее, а последующие события только подтвердили мои опасения. Пожалуйста, Гурий, пойдемте со мной!»
Антон резво поднялся на ноги, и, мигом преобразившись в деятельного и активного человека, направился к двери, уверенный в моем решении. Похоже, других способов избавиться от атакующей напасти у нас не было, и, если, Антон говорит нам всю правду, в чем я не сомневался, он наш единственный шанс.
«Как вы нашли меня? — поинтересовался я, догоняя
«Матвей видел в вас верного соратника, зная ваше отношение к деньгам и, потом, он психиатр, а значит весьма неплохо разбирается в человеческой психологии, — проговорил Антон нехотя и будто извиняясь, — вы подвели его трижды, Гурий. Один раз, когда так не вовремя завершили свое земное существование, он дал вам шанс, который вы не использовали и тем самым нарушили его планы, ну и в третий раз, когда вы почти раскрыли его секреты. Тогда он вернул вам материальный вид и выбросил вас обратно в мир живых, посчитав, что так вы нанесете ему меньший урон, ну и после разогнал оставшуюся свою команду, оставив в ее составе одну неприметную девчушку, охочую до наживы. Он избавился и от меня тоже, но в том я не вижу большой потери. Я никак не ожидал, что Матвей продолжит свои опыты, поскольку был уверен в его здравомыслии. И нет, Гурий, он не умирал в привычном понимании, он просто пересек границу по доброй воле.»
Добавил Антон, уловив мой интерес к этому невысказанному вопросу. Вообще-то вопросов у меня было множество, но их я планировал задать самому Матвею, если мне посчастливиться еще разок встретить его в одном из миров. Антон уверенно вел нас по захламленным улицам, аккуратно обходя валяющиеся на земле туши, по дороге сохраняя напряженное молчание. Наш путь лежал к хорошо знакомому дому психиатра, но как нам мог помочь визит в опустевшую обитель моего бывшего сокурсника, все еще было вне моего понимания.
Антон решительно распахнул дверь квартиры, и на нас со всех сторон навалилось сонмище книг, записей и обрывков листков, до краев исписанных формулами и знаками. Антон, не обращая внимание на мой ошарашенный вид, ловко отыскал среди завалов какую-то тетрадку и горестно покачал головой.
«Матвей говорил мне, что при переходе через границу мира, человек впадает в некое состояние полусна, которое наступает исключительно в момент смерти, но он научился искусственно создавать этот анабиоз путем составления целого ряда препаратов.» — бормотал Антон, оборачиваясь на звучащие на лестнице шаги. Шаги принадлежали моему верному приятелю, который тоже хотел бы задать лично негодяю несколько вопросов, именно так он объяснил свое спонтанное решение присоединиться к нашей спасательной группе. Я искренне обрадовался его появлению, поскольку находиться в компании одержимого Антона было откровенно неуютно.
«Что он делает?» — прошептал мне в ухо запыхавшийся Гошка, неотрывно следя глазами за странными манипуляциями нашего недавнего гостя. Тот один за другим выдвигал ящики письменного стола, без сожаления вываливая на пол их содержимое. Когда ящики опустели, Антон ринулся к одежному шкафу, стоящему у стены. Вскоре на полу громоздились невероятные горы Матвеевых вещей, в которые тут же зарылся непостижимый его соратник, обшаривая каждый карман. Наконец вместе с победным хрюком на свет был извлечен маленький пузырек, наполненный прозрачной жидкостью. Антон, наконец, принял вертикальное положение и очень серьезно проговорил.
«Нам повезло, перед своим уходом, Матвей приготовил тот самый состав, и я очень боялся, что он забрал его с собой. Мы должны остановить его, пока не стало слишком поздно!»
Эта напутственная речь мысленно перенесла меня в скаутские лагеря, куда на время летних каникул меня пихали родители. Я не сдержал короткий смешок, а Гошка наигранно серьезно приложил кулак к груди, демонстрируя полное и безоговорочное согласие. Несмотря на всю комичность обряда, по моим венам полз ледяной страх, напомнивший мне, что я, скорее всего, больше не вернусь обратно, я уже не призрак и не могу шастать через призрачные границы. К тому же пройдоха Антон не выглядел как человек, которому можно было бы доверять. Но в любом случае, выбора у нас не было, приходилось довериться провидению. Судя по выражению Гошкиной рожицы, его терзали те же сомнения, а когда мы, по-очереди глотнув из волшебного пузырька волшебное зелье, выбрались на улицу, он негромко проговорил:
«Прощай, брат Гурий, я прожил яркую жизнь и ни о чем не жалею!»
В Гошкином голосе звучало явное кривляние, но за ним ясно слышался откровенный страх. Я согласно кивнул в знак одобрения и рванул следом за Антоном.
Вопреки моим ожиданиям, наш путь лежал вовсе не к Питерскому метро, а куда-то значительно дальше. Мы уже успели преодолеть пару жилых кварталов, когда прямо перед нами появилось высокое здание неясной этимологии. Будучи коренным питерцем и изучив большую часть заброшек и недостроев, с этим зданием я столкнулся впервые. Оно выглядело откровенно старым, я бы даже сказал ветхим, и было непонятно, что за функции оно выполняло в свои молодые годы. Антон шмыгнул за полуразрушенную стену и жестом пригласил нас следовать за ним. Я на всякий случай огляделся, пытаясь запомнить локацию, и провалился в кромешную темноту. Потеряв ориентиры и направления, я слепо тыкался по сторонам, пытаясь отыскать опору, однако только наталкивался руками на вязкое марево, очень похожее на переваренный кисель, до тех пор, пока впереди не замаячил неясный серый овал, постепенно разрастающейся и приобретающий очертания окна. Когда мои глаза немного привыкли к столь скудному освещению, я обнаружил, что и в самом деле совсем неподалеку от меня находится некий проем, сквозь который мне необходимо перелезть.