Обезличенные
Шрифт:
Я, еще не до конца придумав план своих дальнейших действий, осторожно поднялся по раскрошившимся ступенькам и в замешательстве замер. До этого времени мне не доводилось быть полноправным свидетелем чудовищных операций, поэтому то, что открылось моим глазам, вызвало волну животного ужаса.
Передо мной мелькал хоровод обычных людей, наделенных стандартным анатомическим набором, который в мгновение сменялся штопанными коричневыми рожами, а на их месте возникали готовые к обновлению безликие болванки, тут же обретавшие привычную глазу форму. Все это двигалось, кружилось и исчезало из поля
«Я ждал тебя, Гурий и рад, что ты не подвел меня на этот раз!»
Я машинально обернулся и воткнулся взглядом в глумливую усмешку своего недавнего коллеги, явно отражающую невыразимое довольство произведенным впечатлением.
«Я был уверен, что ты навестишь меня в моей скромной обители, — продолжал изгаляться Матвей, не останавливая процесс производства, — проходи, Гурий, насладись моими достижениями.»
Психиатр размашисто взмахнул рукой, подкрепляя приглашение жестом, и, не дожидаясь моего согласия, шагнул к монитору. Гошка, про которого я совсем забыл, непонятно фыркнул и одним прыжком догнал изобретателя, отвешивая ему душевный удар кулаком в челюсть.
«Прекрати немедленно,» — прошипел он, и от его интонации мне стало не по себе. Столько злобы в скромном дальнобойщике сложно было себе даже представить. Это была квинтэссенция ненависти. Однако свихнувшего психиатра, поднаторевшего в разного рода ужасах, сложно было испугать подобным трюком. Матвей без труда отшвырнул смельчака и уставился на меня блестящими очечками.
«Уймитесь, господа, — холодно проговорил он, — неужели вы еще не поняли, мне нет дела до ваших угроз, я их не боюсь, но, если вы желаете поприсутствовать при заключительном этапе производства, милости прошу, но только без рук, это главное условие.»
Матвей визгливо хохотнул, очевидно выражая этим высшую степень презрения к недалеким зрителям, и снисходительно добавил:
«Сейчас я скопирую последнюю партию, так сказать, расходного материала, и на этом первая часть моего проекта может считаться завершенной. Итак!»
Матвей, очевидно собрался и дальше развивать свою могущественную мысль, однако неугомонный Волков решил снова вмешаться в историю. Выхватив откуда-то обломок кирпича, Гошка со всей силы запустил им в голову психиатра, вероятно, рассчитывая вывести его из строя, но добился тем самым нового витка ироничных нетленок. Матвей недовольно встряхнулся и тоном, каким говорят с недоразвитыми малолетками, объяснил зарвавшемуся зрителю о своей полной неуязвимости.
«Любезный, — снисходительно прогундосил он, даже не оборачиваясь к надоедливому обидчику, — зарубите себе на носу, пока он у вас есть, мы, находясь в мире мертвых, теоретически мертвы и так, не стоит пытаться тратить силы.»
После чего вернулся к завершающемуся процессу.
Обновленные граждане внешне выглядели совершенно так же, как и до операции, несведущий в нюансах ни за что бы не догадался о внесенных корректировках. Все они стройными рядами покидали пугающий зал, очевидно готовясь заполнить собой
«Матвей, — негромко озвучил я то, что рождалось в моей голове в результате наблюдений — это действительно гениально. Если бы ты сразу рассказал мне о своем плане, я возможно, проявлял бы меньше строптивости и алчности. Да за возможность просто присутствовать при подобном обновлении можно было отказаться от всех гонораров, вместе взятых!»
Матвей снисходительно усмехнулся, принимая мои запоздалые восторги, а Гошка открыл рот.
«Если ты позволишь, — продолжал я доносить до Матвея главную мысль, — я мог бы стать твоим ассистентом. Я говорю серьезно, приятель, я искренне восхищен!»
По отъевшейся роже властителя судеб было сложно понять полную реакцию, вызванную моими словами, но то, что ему польстило мое внимание, было вполне заметно. Так же было заметно, что присутствующий при этом разговоре Гошка готов был запустить кирпичом и в меня тоже, насколько сильно было разочарование, написанное на его рожице.
Матвей, явно приободренный моим искренним вниманием, завершил процесс обновления, запланированный на сегодня, и потирая руки, выключил монитор. Железный стол укатился за стену, а хранилище с заготовками с грохотом захлопнулось.
«Довольно! — глухо провозгласил он, потирая руки и выпроваживая нас с операционного зала, — прошу, господа, скоро рассвет, я не желал бы, чтобы местные обитатели видели меня. Ну, видеть им особо нечем, но я уверен, эти проходимцы все знают и так. Прошу вас, идемте, я рад, что в тебе заговорил здравый смысл, Гурий. Ты всегда вызывал во мне восхищение, ну, чисто эстетически, а сегодня… Впрочем, я рад, что обрел в твоем лице подражателя и соратника. Ты был умным во все времена и тем мне нравился.»
Воспев мне оду, Матвей направился в свою каморку, больше не делая попыток проявить гостеприимство, и оставляя нас с Гошкой решать свою судьбу самостоятельно.
«Ты чего это, Гурий? — потерянно прошептал Гошка, — мы же только для того и вернулись сюда, чтобы образумить этого негодяя, а выходит, ты мне врал?»
Я коротко усмехнулся, наблюдая, как вытягивается Гошкина физиономия.
«Выходит, врал, Гошка, — покаянно признался я, — у нас нет выбора, ты видел сам. Лучше подумай, где нам перекантоваться в этом призрачном мире, пока не представиться возможность вернуться обратно.»
«Ты уверен, что нам будет, куда возвращаться, Гурий? — пробормотал разочарованный Волков и длинно сплюнул в траву. — а что касается местного пристанища, ночуй, где хочешь, Гурий.»
Ночевать в призрачном мире было откровенно неуютно, зная о потусторонних обитателях и их возможностях видеть сквозь стены. К тому же местные пейзажи не были украшены подходящими строениями в виде заброшек и открытых подвалов. Гошка, выбрав между собственными принципами и здравым смыслом, остался со мной, но всем своим видом при каждом удобном случае демонстрировал мне свое полное презрение. Я не винил его за это, по сути предав во второй раз, и старался по возможности сглаживать углы.