Обезличенные
Шрифт:
«Гурий? — услышал я знакомый Гошкин голос, и, обернувшись, разглядел в шаге от себя смешную рожицу приятеля. — Гурий, до чего же я рад тебя видеть, дружище! Никогда бы не подумал, что однажды скажу тебе это искренне!»
Поведал мне сокровенное грубиян Волков и тут же поинтересовался местоположением Антона. Повсюду, куда дотягивался взгляд, расстилалось бескрайнее поле, поросшее невысокой ослепительно зеленой травкой, но это было единственное, что нам посчастливилось видеть. Нашего проводника не было ни в поле, ни в неясном здании, возле которого завершилось наше пересечение миров. Гошка недовольно
«Развел, как лохов, но тут хотя бы нет вонючих туш. Сказать по правде, Гурий, я даже рад немного передохнуть от этой невыносимой вони, пропитавшей меня насквозь. Мне кажется, что я сам уже разложившаяся туша.»
Я только успел открыть рот, чтобы ответить что-то в высшей степени познавательное, но тут же был сбит с ног неизвестно откуда появившемся Антоном.
«Прошу меня извинить, — прощебетал он, поднимаясь на ноги, — никак не могу привыкнуть к этим пересечениям. Надеюсь, я не слишком…»
«Не слишком,» — оборвал я страдания, и поинтересовался, куда нам нужно идти и что делать, чтобы покончить с этими смелыми экспериментами.
Антон суетливо отряхнулся и бодро повел нас по бескрайнему полю, что-то непрерывно и неразборчиво бормоча. Когда мы прошли по мягкой молодой травке пару десятков шагов, я наконец-то узнал это поле. Это здесь я впервые столкнулся с таинственной каменной лабораторией, где господин психиатр ставил свои нечеловеческие опыты. С каждым сделанным шагом решительный настрой Антона медленно угасал, а в его интонации явно слышалось замешательство.
«В чем дело, приятель?» — поинтересовался я, глядя, как бледнеет наш проводник. Некоторое время он пытался бодриться, рассказывая нам о чудесном житье в потустороннем мире, но на мой простой вопрос у Антона не нашлось слов.
«Вы знаете, Гурий, — не в меру интеллигентно затянул он, — все-таки немного необычно находиться в таком пугающем месте по доброй воле. Это напрягает и наводит на разные размышления.»
Мне почему-то отчетливо казалось, что напрягает Антона вовсе не пугающее место, куда, судя по всему, он недавно наведывался как на работу.
«Давай, Антон, веди нас уже к Матвею, да смотри не передумай, мы люди простые, долго церемониться не будем, — подал голос Волков, озвучив мою невысказанную мысль. — а если задумал нас обмануть, пожалеешь, приятель. К тому же может статься, что скоро безглазые уроды объявятся не только в пределах границ призрачного мира.»
Последнее обстоятельство немного взбодрило горе-ученого и заставило его двигаться активнее. Миновав знакомые посадки, я заметил неясные очертания густого тумана, являющегося предвестником появления страшной лаборатории.
Глава 33.
По словам смельчака Антона, нам было достаточно только удалить установленные программы и обновить данные, чтобы сумасшедший ученый не имел возможности моделировать общество, реализуя свои гигантские психологические комплексы. Как я понял из того, что стало достоянием гласности, Матвей стряпал ущербных недолюдей, чтобы на их фоне выглядеть более значимым и гениальным. Возможно, я ошибался в выводах, но это первое, что пришло ко мне в голову, когда я прослушал откровения его верного подельника. Почему все эти несложные манипуляции не мог выполнить сам Антон, я выяснить не успел,
«Ничего не понимаю, — бормотал он, шаря ладонями по стенам, — здесь ничего не должно измениться, база никогда не покидала этих стен. Точнее, этой стены, но вот ее тут нет. Действительно, непонятно…»
Антон растерянно обернулся, словно желая вызвать у нас сочувствие и понимание, однако своей растерянной рожей вызвал только отвращение. Гошка, никогда не отличающийся утонченной изысканностью, тут же озвучил все свои соображения относительно текущей ситуации, вызвав на интеллигентном ученом личике Антона стыдливое замешательство.
«Завязывай, Антон, — поддержал я приятеля, — пора решить вопрос кардинально, ищи доступ к базе и по дороге объясни, для чего я так был необходим человеку, который не глядя штампует программы для всего человечества? Я всего лишь терапевт и умею только здорово мерить давление.»
«Будет скромничать, дружище! — донеслось до меня из-за спины, — ты круто делаешь пластические операции, не менее круто получаешь за это гонорары и суешь свой нос не в свое дело. Я здорово ошибся, отправляя тебя обратно в живой мир. Я был уверен, что ты никак не сможешь повлиять на процесс из вне. Но я не учел одного. Я нарушил единственное свое правило, которому никогда не изменял, и теперь расплачиваюсь за грехи.»
Матвей, неизвестно откуда возникший на пороге мортуария, выглядел бы очень эффектно, если бы не съехавшие в сторону неизменные очечки, с которыми тот не расставался еще со студенческих времен.
«Я всегда придерживался принципа не доверять никому, рассчитывая только на собственные силы, однако иногда обстоятельства выше нас. Я доверился двум самым близким друзьям, и теперь они легко предали меня. К тому же, Гурий, я все еще надеюсь воззвать к твоему разуму и готов даже снова расстаться с тобой в ответ на одно простое обещание, ты больше никогда не пересечешь эти границы и никогда не всунешься в мои дела. Кроме тебя и Антона у меня больше нет тех, кто мог быть лучше осведомлен о моих делах. Но Антон знает больше, поэтому избавимся сначала от него. Ну как, избавимся? Я не привык оставлять после себя пустоту, мы создадим копию излишне разговорчивого Антона и отпустим его с миром. Пусть пускает слюни и восхищается мусорными кучами. Мне осталось совсем немного, и я смогу вернуться обратно, Гурий!»
Матвей кривлялся, но в его речах отчетливо просвечивало откровенное безумие.
«Врач, исцели себя сам,» — мелькнула быстрая мысль, но развиться не успела, поскольку стоявший рядом Антон самым мистическим образом оказался на железном столе, прикованный за руки.
Он только молча вращал глазами, понимая, что его сумасшедший приятель не пойдет на уступки и очень скоро верный соратник пополнит ряды суперлюдей.
«Остановись, приятель, — как можно сдержаннее и дружелюбнее проговорил я, надеясь достучаться до рассудка свихнувшегося психиатра, — то, что ты делаешь, давно перешло границы гениальности. Признай ошибки и верни мир в прежнее русло. Ты наверняка в курсе, к чему привела твоя жажда власти, значимости или какие еще цели преследовал ты, штампуя обезличенных уродцев.»