Обезьяна и тигр
Шрифт:
— Барышня Цзи-юй пребывала в одиночестве, когда с ней случился сердечный приступ?
— Да, сударь. — И седобородый затянул долгую историю на столь чудовищном диалекте, что судья не успевал следить за рассказом.
— Говори помедленней, любезный! — раздраженно перебил он.
— Я говорю, что она лежала вот здесь, на кровати, так ведь? — угрюмо сказал старый слуга. — Полностью одетая для обеда, вот оно как, в белом платье, самый лучший шелк. Стоило, поди, немало, я-то подумал. Но к обеду она не спустилась. Господин Янь поднялся и постучал. Она не ответила. Тогда господин Янь снова спустился и позвал хозяина, а хозяин позвал меня. Мы с хозяином поднялись, а тут она лежит в кровати, там вот, я уже говорил. Мы подумали,
— Понятно, — проговорил судья. — Прискорбный случай.
— Совсем не такой прискорбный, сударь, как этот приезд сюда из города, и только затем, чтобы нас на кусочки порубила эта банда грабителей. Эх, я прожил долгую жизнь и ни единого дня в нужде, вырастил, справил свадьбы сыновьям и дочерям, что еще может пожелать старик? Я всегда говорил…
Его голос утонул в грохоте проливного дождя, вдруг обрушившегося на крышу.
— Будто нам и так воды не хватает, — проворчал седобородый и удалился.
Судья подумал, что если этот ливень не прекратится, вода поднимется еще выше. С другой стороны, дождь помешает Летучим Тиграм предпринять ночную атаку. Вздохнув, судья ил нравился к туалетному столику, вымыл лицо и руки. Затем он выдвинул верхний ящик и начал рыться среди разнообразных туалетных принадлежностей в поисках гребешка. Он был удивлен, обнаружив там маленький парчовый свиток. Странное место для манускрипта или картины. Он развязал перевязывающую свиток ленту и развернул его. Оказалось, что это превосходная миниатюра, изображающая юную девушку. Судья уже собирался свернуть картину, когда взгляд его упал на сделанную сбоку надпись. Она гласила: «Моей дочери Цзи-юй по случаю достижения ею дважды по восемь лет». Так это умершая девушка, чью комнату он сейчас занимает! По крайней мере, так она выглядела три года назад. Он положил картину на стол и внимательно исследовал ее.
Это был поясной портрет. Лицо было на три четверти повернуто к зрителю. Девушка была одета в сиреневое платье с узором из цветов сливы; в тонкой руке она держала букет таких же цветов. Блестящие черные волосы зачесаны назад и перевязаны у шеи. Ее узкие, покатые плечи были под стать изящной фигурке, а в чуть выгнутой спине чувствовалась какая-то настороженность. У нее было замечательное лицо, не красивое по общепринятым меркам, но обладающее непостижимым очарованием. Лоб чуточку высок, орлиный нос хорошо очерчен, а бледные впалые щеки и бескровные губы указывали на слабое здоровье. Напряженный, замораживающий взгляд больших, умных глаз придавал ей эту загадочную прелесть. Загадочную, потому что было в этом взгляде жадное, почти алчущее мерцание, вызывающее смутное беспокойство.
Картину писал незаурядный мастер. Он вдохнул в портрет так много жизни, что судья ощутил беспокойство, как будто он находился в комнате живой девушки, которая в любой момент может войти в комнату.
Недовольный собой, судья опустил портрет. Некоторое время он прислушивался к рокоту дождя, пытаясь разобраться, почему же глаза девушки так взволновали его. Взгляд его упал на книжный стеллаж. Он быстро встал и подошел к полкам. Судья сразу отложил в сторону обычные для девичьей комнаты произведения, такие как «Превосходная хозяйка, или Манеры благовоспитанной дамы». Избранные труды четырех романтических поэтов заинтересовали его больше, ибо потрепанные страницы свидетельствовали о том, что она увлеченно читала эти стихи.
Теперь он все понял. Страдая хроническим сердечным недугом, бедняжка была одержима страхом умереть молодой. Умереть до того, как начнется настоящая жизнь. Болезненная фобия заставляла ее искать утешение в стихах этой четверки разочаровавшихся, пресыщенных жизнью поэтов. Глаза ее алкали, алкали жизни. Голод этот был столь силен, что притягивал взгляд наблюдателя к девушке на портрете, отчаянно желающей вкусить его жизненных сил. Судья понял, почему она держала портрет в ящике туалетного столика: чтобы ежедневно сравнивать его со своим отражением в зеркале, ныискивая новые знаки прогрессирующей болезни. Трогательное создание.
Естественной была только ее склонность к мотиву цветущей сливы. Маленькие белые цветы, распускающиеся на старой, узловатой и, казалось бы, умершей ветви, были символом весны, когда жизнь силится преодолеть зимнюю спячку. Судья подошел к пирамиде платяных коробок и открыл верхнюю. Почти на всех аккуратно сложенных рубахах и платьях присутствовал вытканный или вышитый узор из цветков сливы.
Он налил себе чашку чаю и жадно выпил ее. Затем снял шапку и положил на стол, рядом с мечом. Разулся и прямо в шубе лег на кровать. Прислушиваясь к монотонному шуму дождя, он старался уснуть, но портрет мертвой девушки все стоял перед его внутренним оком..
— Эти цветочки такие простенькие, но почему, скажите на милость, я не могу уподобиться им?
Вздрогнув, судья открыл глаза и сел. В мерцающем свете свечи было видно, что в комнате он совершенно один. Застенчивый голос прозвучал в его грезах. Это был именно тот вопрос, который будто бы задавала девушка рассматривающему ее портрет. Судья решительно закрыл глаза и отдался успокаивающим звукам дождя. Вскоре усталость взяла свое, и он погрузился в глубокий сон.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Судья Ди проснулся оттого, что Янь тряс его за плечо. Когда он сел на кровати, то заметил, что звуки дождя стихли.
Когда прекратился ливень? — надевая шапку, спросил он управляющего.
Около получаса назад, сударь. Сейчас только моросит. Как раз перед тем, как покинуть сторожевую башню, я заметил свет в пещерах разбойников. Не знаю, что они там замышляют.
Он проводил судью в зал на первом этаже, освещая дорогу небольшим фонарем, защищенным от непогоды промасленной бумагой. Бушевавшее пламя погасло; в очаге поблескивали тлеющие красные угольки, но в зале по-прежнему было довольно тепло.
Очень темный, промозглый двор по контрасту казался еще более холодным и заброшенным.
Проходя мимо надвратного строения, управляющий поднял фонарь и осветил трех человек у стены.
— Они уже подняли сеть наверх, — прошепгал он. — Эти три парня — опытные рыбаки, и, когда надо, они вмиг окажутся на крыше.
Судья кивнул. Он отметил, что и ветер стих.
Держась сразу за Янем, он поднялся по узким скользким ступеням на верх наружной стены. Затем по зубчатой стене он последовал за управляющим к сторожевой башне, возведенной на юго-восточном углу. Скрипучая лесенка поднималась наверх, и там судья увидел ма-мнькую площадку, окруженную массивной баллюстрадой из тяжелых бревен. Низко висящий карниз остроконечной крыши давал дополнительную защиту от дождя и ветра, а также от стгрел возможного противника.