Обида
Шрифт:
— Я не к тебе обращаюсь! — взревел я.
— Согласна, согласна, ладно, — поспешно согласилась тётя Дуся и с строгим укором взглянула на Палыча.
— Тогда, значит, так, — начал я, обращаясь к одной только тёте Дусе как к более податливому слушателю, — мы с Палычем за неделю роем колодец. Потом я уезжаю в Москву и до лета меня уже не будет. За это время я покупаю в Москве в магазине «Сантехника» необходимое оборудование, а в это время Палыч (я прошу внимания), в это же самое время наш уважаемый Палыч приготавливает со своей стороны: первое — новую (сколько возможно) железную
Палыч молчал. Тётя Дуся принесла яичницу на сале.
— Теперь я расшифрую некоторые пункты нашего плана, — сказал я, не беря во внимание молчащего Палыча и обращаясь к прилежно кивающей тёте Дусе. — После того как мы выкапываем колодец, я покупаю маленький вибрационный насос, называется «Струмок», что в переводе с украинского на русский — ручеёк. Он стоит тридцать рублей и работает совершенно безотказно, так как не сложнее коромысла. Двухсотлитровую бочку «Струмок» может накачать примерно за полчаса, но мы никуда не спешим. Две бочки за час — это неплохо. Четыреста литров (сорок вёдер) — это больше чем достаточно, если даже учитывать возросшие потребности. А потребности в воде возрастут, в этом я не сомневаюсь ни на минуту Затем можно купить садовый гофрированный шланг и, предварительно утеплив его, закопать в землю. Но я не верю в пластмассу.
Тут я заметил, что стоило мне заговорить о технических подробностях, как в глазах у Палыча промелькнул некоторый интерес. Во всяком случае, они стали осмысленнее и живее…
— Я не верю в пластмассу, — поспешил я развить успех. — Вот если взять хорошую оцинкованную трубу, утеплить стекловатой, ей сносу не будет. Как ты думаешь, — обратился я к Палычу и, надо сказать, застал его врасплох, он не успел нацепить равнодушную маску. — Как ты считаешь, на сколько нужно положить трубу, чтобы вода не замерзала при минимальной изоляции?
— Я думаю… — важно сдвинул брови Палыч, — если на полметра… — он осёкся и подозрительно посмотрел на меня, очевидно отыскивая на моём лице следы издёвки, — на полметра будет как раз. Картошку мы обычно глубже чем на полметра не закапываем, и ничего, не мёрзнет до самой весны.
— Ну, с картошкой — другое дело. Она сама вырабатывает тепло, когда в бурте.
— Да всё равно не замёрзнет! — разгорячился Палыч.
— А мы что, рассыплемся, если опустим её ещё на двадцать сантиметров ниже? — подхватил я, закрепляясь на завоёванной высоте. — Лучше сразу подстраховаться, чем потом зимой «мёрзлую землю долбить».
— Хорошо, — сказал Палыч. — Это не имеет значения. На штык больше, на штык меньше — всё равно! Ладно, я это понимаю. Поставим бочку, на высоту вода пойдёт самотёком, а вот как мы узнаем, что бочка наполнилась?
— Господи! — сказал я. — Это же элементарно!
— Не понимаю! — упрямо сказал Палыч, и я вспомнил, что он вовсе не обязан знать устройство смывного бачка, которым не так уж часто пользовался.
Тётя Дуся тем временем тихонько поднялась и ушла на кухню, захватив с собой пустую посуду Я посмотрел ей вслед и ничего не подумал…
Тётя Дуся уже ушла спать, что, признаться, меня слегка покоробило. Как-никак речь шла прежде всего о ней. Перестраивался весь уклад её жизни, вся её судьба, можно сказать, менялась, а она ушла спать.
Но я быстро забыл о своих обидах, и меня понесло дальше. Надо сказать, в тот вечер я действительно был в ударе. Я завёлся, впал в эйфорию реформаторства…
— Господи! — причитал я. — Электронагреватель стоит копейки! Да сколько бы он ни стоил! Единственное, за что в наше время стоит платить, так это за удобство…
— Да! А жрёт он сколько?
— Не больше трёх рублей. Как я и говорил.
— Ладно, ладно, верю, — крутил головой Палыч и тянулся к графинчику.
— И обязательно душ! — азартно кричал я. — Маленький душ за занавесочкой. Баню топить каждый день не станешь, а тут пришёл с поля, и через десять минут вода горячая. Нажал на кнопку — и всё… Понимаешь?! Только нажал на кнопку!
— А я работы не боюсь, — обижался Палыч.
— Господи! — стонал я. — Ра-бо-ты, но не бессмысленности! Работай! Производи! Кто же тебе не даёт? Вот скажи, зачем тебе корова?
— Как — зачем? — обомлел Палыч.
— А вот так, зачем? Вас двое. Молоко, творог, масло ты не продаёшь, сдаёшь в колхоз, так? Вам с тётей Дусей нужно не больше двух-трёх литров молока в день… Ты ведь не всё до капли сдаёшь? Ага! — гремел я. — Ты думаешь, я не видел, как тётя Дуся прокисшим творогом кур кормит. И поросёнку сливает… Много? Конечно, много! Я и говорю, избыток. Козы хватило бы. Обыкновенной козы. И ни капли молока не пропало бы.
— А я не люблю козье, — вставил Палыч.
— Дело не в любви, а в рентабельности. Вот сколько ты молока в колхоз сдаёшь?
— Другой год до тонны, — с удовлетворением ответил Палыч.
— А что получаешь?
— Ну, часть деньгами, часть комбикормом. Подкашивать разрешают по опушкам и по оврагам… А не будешь сдавать — не разрешат. Я-то, правда, и в лесу по клочку наберу и на мотоцикле вывезу, а другие обязательно должны сдавать…
— А ты пробовал подсчитать, во сколько тебе самому литр этого молока обходится?
— А ни во сколько, — усмехнулся Палыч, — я же его не покупаю.
— Да я не об этом… Сколько ты труда в него вкладываешь…
— А я свой труд не считаю! — гордо объявил Палыч.
— И совершенно зря! — обрезал я. — Иной раз полезно посчитать. Если оборудовать твой скотный сарай клетками для выращивания бройлерных цыплят, провести туда, естественно, воду электричество, утеплить, взяться по-научному, знаешь, сколько килограммов мяса ты мог бы сдавать в год? — Я быстренько прикинул на бумажке, — Три тонны!