Обитатель лесов (Лесной бродяга) (др. перевод)
Шрифт:
При виде этого у Розбуа сильно забилось сердце в груди; действия индейца доказывали, что ему что-то представляется подозрительным.
— Неужели эта собака умеет чуять свежую кровь? — заметил Розбуа шепотом, обращаясь к Хозе.
— Как знать то, что знает один Бог, — возразил испанец, употребляя фразу, которой его соотечественники отвечают на всевозможные вопросы.
Песок, утоптанный копытами тысяч лошадей, приходивших к реке пить воду, скрыл от глаз индейца человеческие следы, и посему он вскоре
— А ведь разбойник что-то подозревает, — продолжал Розбуа, — в таком случае он непременно найдет следы, оставленные нами в том месте, где мы спустились в русло реки, чтобы пробраться на этот островок. Я тебе говорил, Хозе, — прибавил старик с некоторой горечью, — что нам следовало свернуть в реку мили на две выше, но вы с Фабианом настаивали на своем, и я, как какой-нибудь дурак, уступил вам!
Произнося эти слова, канадец несколько раз ударил себя в грудь с такой силой, что всякая другая грудь проломилась бы от этих ударов.
Между тем совещание индейцев по поводу судьбы их пленника кончилось, и в знак одобрения кары они издали радостные крики. Однако следовало обождать согласия предводителя, который был некто иной, как уже знакомый нам Черная Птица.
Он продолжал свои изыскания на берегу реки: дошел вверх по реке Гила до того места, где охотники свернули с берега в реку, чтобы пробраться на островок, служивший им засадой. Следы подтвердили полученные им сведения от индейских разъездов, и он решился проверить их досконально.
Убедившись в присутствии трех белых воинов, Черная Птица направился мерными шагами к своим воинам. Выслушав их и ответив несколькими отрывистыми словами, индеец подал характерный знак, чтобы они повременили, потом, отдав тихим голосом какое-то приказание пяти всадникам, Черная Птица мерным шагом повернул к берегу реки. Всадники, получившие приказание, тотчас же поскакали куда-то влево.
Индеец, подойдя к берегу, приложил свои руки ко рту в виде рупора и громко крикнул на полуиндейском и полуиспанском наречии:
— Белые воины, пришедшие от полуночи, могут показаться. Черная Птица их друг, так же как и воины, которыми он предводительствует!
При этих словах, которые ветер донес до слуха канадца и его обоих товарищей, старик крепко стиснул испанца за руку. Он и Хозе поняли смешанный диалект дикаря.
— Что нам отвечать этой собаке? — спросил Розбуа.
— Ничего, — возразил лаконически Хозе.
Ветер, шумевший в камыше реки, был единственным ответом на предложение индейского предводителя; несмотря на это, он продолжал:
— Орел может скрыть от глаз апаха свои следы в поднебесье, а лосось, поднимающийся вверх по реке, не оставляет в воде никаких борозд; но белый, пробирающийся через пустыню, не орел и не лосось.
— И не гусь, — пробормотал Хозе. — Ибо
Индеец пытался было прислушаться, однако слова Хазе были произнесены так тихо, что звук этот не мог дойти до него.
— Белых воинов, — начал опять Черная Птица, — только трое числом. Белых воинов трое против двадцати красных, и красные воины дают белым честное слово, что будут им друзьями и союзниками.
— Что это такое? — шепотом спросил старик у Хозе. — Какой коварный замысел у этого индейца?
— Пусть его продолжает, тогда мы увидим, — отвечал Хозе, — он еще не совсем кончил, как мне кажется.
— Когда белые воины узнают намерения Черной Птицы, тогда они выйдут из своей засады, — продолжал предводитель апахов, — так пусть же они их узнают. Белые люди полудня, их язык, их боги не те, что у белых людей полуночи. Апахи захватили целый лагерь белых людей полудня.
— Тех золотоискателей, вероятно, постигло несчастье, — сказал Розбуа.
— Если воины полуночи захотят присоединить свои длинные карабины с нарезными стволами к оружию красных людей, то они разделят с ними черепа, богатство и коней воинов полудня, и тогда индейцы и белые будут вместе плясать вокруг останков своих врагов.
Розбуа и Хозе с удивлением посмотрели друг на друга.
— Слышите ли вы, что предлагает этот нечестивый?! — воскликнул с яростью Розбуа. — Ха! — прибавил он. — Не будь здесь Фабиана, я бы ответил на его слова моим карабином.
Впрочем, молчание наших охотников не обмануло индейского военачальника; он был твердо убежден в их присутствии на островке.
— За буйволом степей, — начал он опять, — не легче следить, чем за белым человеком. За камышом плавающего островка должен скрываться человек такой же сильный, как буйвол, и гораздо выше, нежели самый длинный карабин; при нем находится воин, который принадлежит частью полудню и частью полуночи, и молодой воин из чистого племени полудня; но союз последних с первым доказывает, что воины полуночи враги белых полудня, потому что более слабые всегда ищут дружбы более сильных и держат их сторону.
— Какая удивительная догадливость у этих собачьих детей! — заметил Розбуа, обращаясь к Хозе.
— Я ожидаю ответа белых, — продолжал Черная Птица, прислушиваясь, — я слышу, — начал он опять, только шумящий поток и ветер, говорящий: «Белые воображают себе множество вещей, которые неверны: они думают, что у индейца глаза позади головы, что следы буйвола невидимы и камыш непроницаем для пуль». Черной Птице смешон этот ответ ветра.
— Вот теперь видишь, — произнес Хозе, — как индеец заговорил о том, что близко его сердцу; это настоящий язык. С его стороны не так уж глупо видеть в нас своих союзников, ибо карабинов у них мало.