Обитель подводных мореходов

Баранов Юрий Александрович

– Акустик, вы не ошиблись?
– на всякий случай снова позволил себе усомниться Жадов.

– Никак нет, товарищ командир. Ошибка исключается, - убеждённо, с чувством собственной правоты и непогрешимости отвечал Хуторнов.
– В секторе от тридцати до сорока пяти слева наблюдаю три цели.

Лишь спустя некоторое время в динамике сквозь помехи начали прослушиваться певучие звуки ультразвуковых посылок. Теперь никто не сомневался, что это и есть конвой "противника", с которым предстояло сразиться. Корабельный боевой расчёт начал действовать.

Непрядов проложил курс на сближение

с поисково-ударной группой. Впереди - форсирование противолодочного рубежа, самой опасной зоны, где лодку могли обнаружить и "потопить" гораздо раньше, чем она сможет выпустить торпеды.

Акустик сыпал пеленгами как из рога изобилия, и Егор еле успевал наносить их на планшет, определяя характер маневрирования надводных кораблей. Стало ясно, что "противник" хитрил: одна из целей перемещалась заметно медленнее других, давая понять, как тяжело ей изменять направление движения своей огромной массы. Но шумы винтов говорили совсем о другом главная цель как раз активно маневрировала.

– Вы убеждены, что это именно и есть крейсер?
– вновь сомневался командир.

– Фирма веников не вяжет, - обиделся Хуторнов.

– Завяжите лучше свой язык, пока не поздно, - зловеще посоветовал Гурий Николаевич.
– Повторите ещё раз!

Поглядев на Непрядова, командир строго указал пальцем на рубку гидроакустика, мол, всё ясно, как ваши подчинённые позволяют себе вольничать?.. И молча попросил взглядом у комбрига поддержки, как бы сетуя на весь свой экипаж.

Ни единый мускул не дрогнул на бесстрастном лице Казаревича. Он величаво, будто на троне восседал в кресле механика и ни во что не собирался вмешиваться. Комбриг словно нарочно прикидывался сторонним наблюдателем, вышедшим в море подышать отсечным воздухом и слегка проветриться на ходовом мостике. Казалось, Антон Григорьевич даже скучал, не представляя, чем бы себя занять, в то время как всё кругом жило, дышало и двигалось в предельном напряжении начинавшейся атаки.

"Потом всем выдаст..." - думал Непрядов, опасливо бросая временами взгляд на комбриговскую записную книжку, по которой начинал торопливо бегать карандаш.

Маневрируя ходами и курсами, меняя глубину погружения, лодка хищной рыбиной подкрадывалась к своей жертве. Она как бы нащупывала в глубине заострённым рылом форштевня единственно возможную точку залпа, откуда можно было бы наверняка пустить в дело зубы своих торпед.

Момент залпа приближался, будто девятый вал, вздымавшийся массой поступавшей с боевых постов информации. Лаевский со съехавшей на затылок пилоткой яростно крутил маховички торпедного автомата, вгоняя в его электронную утробу градусы контрольных замеров. Накалялись и выли моторами сельсины. Счётно-решающее устройство лихорадочно соображало, что следует ответить людям на мучившие их вопросы.

Отрываясь взглядом от планшета, Егор невольно поглядывал на переборку, как бы по старой дружбе спрашивая у наблюдавшей за ним глубины совета... Он по-прежнему ощущал на себе её пристальное внимание, словно до сих пор продолжал держать перед ней трудный экзамен. Недопустима была мысль хотя бы в чём-то ошибиться, сделать что-то не совсем точно. Верилось, что глубина подскажет, непременно даст знать, если он расслабится и допустит промашку надо лишь понимать

и слушать её, как старую добрую учительницу, которая никогда не пожелает худа своему ученику.

– Контрольный замер, то-овсь,..
– предупредил акустика командир и после короткой паузы выпалил по-пистолетному хлёстким голосом.
– Ноль!

– Семнадцать градусов!
– выкрикнул из своего закутка Хуторнов.

Когда автомат, переварив проглоченный пеленг, удовлетворённо подмигнул глазком контрольной лампочки, сообщая, что всё в порядке, поправка в торпедах, командир, наконец, скомандовал в первый отсек:

– Первый и второй аппараты то-овсь!

В это время Хуторнов высунул из двери коротко стриженную, схваченную скобой наушников голову и торопливо предупредил:

– Тональность шума изменилась!

– Что значит - изменилась?
– раздражённо бросил Жадов.
– Цель слышите?

– Слышу, - буркнул акустик, втягиваясь обратно в рубку.

– Пли!
– решительно выдал командир в переговорную трубу.

В носовом отсеке зловеще зашипело. Подлодка дважды содрогнулась, выбрасывая сжатым воздухом из чрева аппаратов торпеды. В динамике послышался свист от их заработавших винтов.

– Пеленга совпадают, - доложил бесстрастным голосом Хуторнов.

– Добро, - отозвался командир, прислушиваясь к затухавшему свисту.

– Кажется, попали, - предположил помощник, на мгновенье отрываясь от своих номограмм, которые во всё время атаки не выпускал из рук.

– Кажется - не то слово, Виктор Ильич, - назидательно придрался Жадов, скользнув на всякий случай взглядом в сторону комбрига.
– Торпедная атака не терпит никакой приблизительности. Мы оперируем вполне конкретными данными и точными цифрами. А у нас при докладах целая тьма лишних слов, всякой отсебятины.

Разрядившись на Теняеве, Гурий Николаевич подошел к Непрядову. Егор потеснился, давая ему место у карты. Минуту командир вглядывался в ломаные курсы маневрировавших кораблей, нервно поигрывая взятым со стола карандашом.

Дубко в такой сложной ситуации, когда корабли ПУГа стараются стеснить лодку плотным полукольцом, наверняка спросил бы совета у своего штурмана и у помощника. Он это сделал бы, как полагал Егор, совсем не потому, что сам не мог разобраться в запутанной обстановке. Просто все они тогда действительно были единомышленниками и каждый имел право предлагать собственный вариант уклонения от "противника".

Непрядов на этот раз ничего советовать не стал, рассудив, что командир всё равно поступит по-своему, да ещё перед комбригом запросто выставит в профанах, если что-то не так. Теняев тоже не очень-то стремился при новом командире проявлять свою инициативу: отвечал, когда лишь его о чём-то спрашивали.

Неприятности начались ещё до возвращения в базу. Как только лодка, поднатужившись сжатым воздухом, опростала цистерны плавучести от балласта и всплыла в надводное положение, с торпедолова получили неутешительный семафор. Одна из двух выпущенных торпед затонула. Лёжа на грунте, она взывала стукачом о помощи. Несдобровать бы минёру после такого известия, если бы виновным за неудавшуюся атаку не оказался Непрядов. Командирский гнев пришлось им по-братски разделить поровну.