Обитель Синей Бороды

Колочкова Вера Александровна

В голове ее был туман, мысли путались… И на плечах все еще ощущался ожог от ладоней Марка. Или озноб. Или все-таки ожог? Господи, да что с ней творится? Больше проблем, что ли, нет?

Сумерки постепенно заполнили комнату, ветер медленно шевелил занавеску на окне. Вдруг в тишине раздались тяжелые шаги. Соня напряглась, вслушиваясь. По коридору кто-то шел. Сердце заколотилось, отдало болью в висках.

Наконец раздался осторожный стук в дверь. Голос Тины:

– Соня, Марк Анатольевич к ужину приглашают…

Соне

стало вдруг смешно, даже невольный всхлип вырвался из горла. Приглашают, надо же! Оне, его величество, к ужину приглашают! Нет, так и до истерики недалеко! То слезы, то смех…

– Да, Тина, иду!

Она вошла в ванную, включила свет. Увидела свое лицо в зеркале – вздрогнула. На нее смотрело лицо женщины из другого мира, из других обстоятельств… Даже глаза будто цвет поменяли – в них плескалась синева агрессивная. И сапфировая надменность – как продолжение образа. Красивая ты… Красивая – ты, Соня Оленина. А где же Соня Панкратова? Ау… Потерялась?

Стол к ужину был накрыт на веранде. Марк стоял у каменного ограждения, подняв голову, смотрел в закатное небо. Обернулся на звук ее шагов, улыбнулся мягко, приветливо.

– Я тебя, наверное, немного напугал, Сонечка? Прости.

Соня пожала плечами – мол, какие пустяки… Встала рядом, тоже начала смотреть на закат. Зрелище, надо сказать, удручающее. Грязно-оранжевое с примесью унылой бирюзы. Ничего, кроме депрессивных мыслей, не вызывает. Может, это от настроения человеческого зависит? От дефицита душевной гармонии?

– Тина на ужин запекла утку с яблоками. Ты любишь утку с яблоками, Сонечка?

– Не знаю. Люблю, наверное.

– М-гм…

Едва уловимая нотка разочарования прозвучала в этом «м-гм»… Что ж, понятно. Наверное, Соня Оленина любила утку с яблоками.

– Пойдем за стол, Сонечка. Что-то Марга запаздывает, не будем ее ждать.

Только уселись – цокот каблуков по плитам веранды. Марго. Плюхнулась на стул, лицо расстроенное, капризное. Глянула на Соню мельком – приподняла бровь удивленно:

– О, какая ты, Сонь… Красивая… Не узнать! А сапфиры! Обалдеть!.. Пап, я тоже такие хочу!

– Обойдешься, малышка. Мы же с тобой договорились – сначала диплом, потом все остальное. А иначе у тебя стимула к высшему образованию не будет.

– Да помню я, помню! Кстати о высшем образовании… У меня, пап, как раз с ним на эту минуту неприятности!

– А что такое, Марго? Выкладывай!

– Да представляешь, сейчас однокашница позвонила, оказывается, у меня курсовая синим пламенем горит! Надо ехать! Меня же без курсовой на второй курс не переведут! Вот же облом, да? Хотела еще несколько дней дома побыть…

– Что ж, действительно надо ехать. Ничего не попишешь.

– Нет, представляешь, пап, какое свинство? – подпрыгнув на стуле, полностью развернулась она

корпусом к Марку. – Препод взял и курсовую завалил! Еще и деньги взял, сволочь… Пап, может, позвонишь на кафедру?

– Нет. Мы же с тобой договаривались, Марга. Все сама и только сама. Иначе ничему не научишься.

– Ладно, поняла… Ну ничего, приеду – разберусь с этим преподом… Гляну ему в наглые глаза!

– А когда надо ехать, Марго? – спросила Соня, вклинившись в их разговор и нервно покручивая в пальцах бокал с вином.

– Да срочно, Сонь! – отмахнулась от нее Марго. – Прямо сейчас! Я уж и билет на утренний рейс купила!

– Я еду с тобой. Я быстро соберусь. Только мне лучше на поезде…

Отец и дочь повернули в ее сторону головы, посмотрели молча. Марк – с настороженным испугом, Марго – с досадой. Марго первая нарушила неловкую паузу:

– Сонь, но я же не предполагала, что все так выйдет… С преподом, с курсовой… Чего ты вдруг всполошилась?

– Почему – вдруг? Ничего не вдруг… Вместе приехали, вместе и уедем. Ничуть я не всполошилась.

– Ну да, все так, конечно… – залепетала Марго, виновато глядя на нее исподлобья. – Но с другой стороны, Сонь… Тебе-то куда торопиться? Ну, пожалуйста, Сонь… Ты же обещала…

Марго смотрела умоляюще, сделав брови смешным домиком. Марк молчал. Потом протянул руку, решительно накрыл Сонину ладонь своей ладонью.

– Останься, Соня. Я очень прошу тебя – останься. Не бойся меня.

– Да я и не боюсь… С чего ты взял? То есть не в этом дело…

– В этом, Соня, в этом. Да и нельзя тебе сейчас уезжать – в таком состоянии… Лучше на природе пожить, успокоиться…

– А… Отчего успокоиться? – стрельнула по их лицам любопытным взглядом Марго. – Я что-то пропустила, да?

Марк с досадой глянул на дочь, чуть прищурив глаза – заткнись, мол. А вслух произнес довольно спокойно, с отеческой озабоченностью:

– Иди, Марга, собирайся. У тебя мало времени. Деньги на карту я тебе завтра переведу.

Марго быстро закивала, вставая со стула. Соня машинально сделала похожее движение, тоже собираясь встать… Марк глянул на нее – и будто пригвоздил к месту. Произнес твердо, так, что внутри у нее пробежал горячий озноб:

– А ты остаешься, Соня. Это решено и больше не обсуждается. Ешь… Давай я тебе еще вина налью.

Озноб отступил, и опять на Соню навалилось безволие. Странное безволие, будто ее окутало теплой волной. Волной, смывающей все сомнения. Похожей на гипноз. А может… это и есть гипноз? Влияние сильного духа? Странно, она всегда себя считала сильной и волевой женщиной… Но может, это не так? Может, это в той жизни она была сильной и волевой? То есть ей приходилось быть сильной и волевой? В другой жизни и другие свойства характера проявляются?