Обитель теней

Средневековые убийцы

Болдуин хмурился, но по мере того как он говорил, лицо его светлело.

— Это ведь было в день поклонения веригам святого Петра, так? В ту ночь, когда бежал из Тауэра Мортимер?

— Да, мастер, — призналась она, и на лице ее мелькнула тревога.

Она с явным беспокойством оглядывалась на дверь из зала.

— Девушка, ты кому-нибудь об этом рассказывала?

— Нет.

— А твоя хозяйка видела призрака?

— Да, только она рассердилась, а не испугалась. Она мне говорила, что видела его у воды. Я потом слышала,

как она говорила о нем с тем монахом, Лоуренсом.

Послышался звук открывающейся двери, и девушка, ничего больше не сказав, бросилась в дом, словно призрак с болот хватал ее за пятки.

— Тут что-то есть, а? — спросил Саймон.

— Думается, кто-то в ту ночь валял дурака, притворяясь призраком. В ту ночь бежал Мортимер, а чтобы избавиться от ненужных свидетелей, нет ничего лучше призрака, способного убить твоих любимых и близких. Муж Элен мог повстречаться с добрым сэром Роджером и поплатиться жизнью за эту случайность. Благодарение богу, мы не обязаны расследовать еще и то убийство.

— Ты думаешь, Уильям мог убить тех двоих? — вновь засомневался Саймон.

Болдуин задумчиво ответил:

— Я думаю, призрак был поддельный, и Джульетта каким-то образом его разоблачила. И рассказала о своих подозрениях. Ее могли убить за это — или она видела что-то еще. Ее убили, чтобы заставить молчать.

— А Пилигрим ничего не знал?

— И потому его телу оказали почет, а Джульетту оставили в грязи, потому что она была виновна в предательстве? Ах, не знаю. Пойдем-ка к Уильяму. Может, там узнаем еще что-нибудь.

Уильяма они нашли сидящим в кресле в своем зале.

— Простите, что я не встаю, благородные господа. Я слишком утомлен этим мучительным дознанием.

Он говорил спокойно, но при виде стражи, показавшейся в дверях вслед за Болдуином и Саймоном, чуть поднял брови.

Они быстро собрали людей епископа и воспользовались его собственной лодкой, чтобы переправиться через реку, проплыв мимо Розари и причалив на дальней стороне нового дворца.

Маленькое поместье Уильяма располагалось в какой-нибудь миле от Саутуорка. Епископ Уолтер дал одному из своих людей точные указания, и тот провел их по тихим проселкам Суррея к дому Уильяма.

Мало того, что дом был невелик — он явно приходил в упадок. Повсюду виднелись свидетельства бедности. Потеки на побелке, подгнившие балки. Болдуин, осмотревшись, решил, что в сравнении с соседними жилищами это являет собой прискорбную ветхость.

То же впечатление оставляли и внутренние помещения. Стены домов и особняков на Стрэнде были увешаны богатыми коврами и гобеленами, здесь же не было никаких украшений. Даже простая картина не нарушала серого однообразия. Единственным украшением зала служило кресло Уильяма.

— Красивое? Досталось от отца. Увы, это единственное, что осталось от моего наследства.

— Боюсь, мы пришли не со светским визитом, —

сказал Болдуин.

— Я этого и не думал — не такой я глупец! — Голос Уильяма звучал заносчиво.

— Мы знаем, что ты там был, — начал Саймон. — Понятно, ты мог убить сына, узнав, что он соблазняет твою жену, но зачем было убивать ее?

Уильям откинулся в кресле, переводя взгляд от Саймона к Болдуину.

— Что?!

— Скажи нам правду, — предложил Болдуин.

— Да, я был там. Пришел, чтобы встретиться с женой. О том, что там был и мой сын, даже не догадывался. Надо полагать, он погиб до моего прихода, но я ждал Джульетту.

— Почему там? — нахмурился Болдуин. — Унылое место!

— У нее был союзник — лодочник. Она могла перебраться за реку, не опасаясь слежки, а высаживал он ее у Розари.

— Чертов Розари. Каждый раз о нем вспоминают, — пробурчал Саймон.

— Вы хотите знать что-то еще? Я мало что могу рассказать.

— Сначала закончи свой рассказ. Чего ты хотел от нее в тот вечер? — спросил Болдуин.

— Она была мне женой, — проговорил Уильям, и голос его прервался.

Он быстро овладел собой и все же говорил с трудом, часто сглатывая, словно ком стоял у него в горле.

— Я всегда хотел ее видеть.

Он кликнул слугу, и вскоре появился худой бледный человечек.

— Пирс, принеси эля. Приношу извинения, — продолжал он. — Мой кошелек отощал, и если прежде я предложил бы вам вина, то теперь должен обходиться элем.

Когда Пирс вернулся и в руках Болдуина и Саймона оказались большие кружки эля, он продолжил рассказ.

— Я хотел с ней увидеться, чтобы снова попытаться убедить, что следует огласить наш брак. Я не хотел, чтобы она возвращалась к отцу и к этому змеенышу-братцу. Вы его видели? Зовут его Тимоти, но я не могу и вообразить человека, менее похожего на апостола Тимофея. Он отвратителен, как прокаженный.

Она, по своему обыкновению, отказала мне. Время еще не приспело, сказала она. Я слишком долго ее уговаривал, а она и слушать не хотела. Тогда я спросил ее про своего сына, но ее насмешила даже мысль, что между ними могло что-то быть. Все же, признаюсь, что-то в ее речи насторожило меня.

— Что?

— Слова звучали неестественно. Я уже не молод, сэр Болдуин, как и ты. Ты знаешь, и я знаю, что можно распознать ложь в голосе любимой. О, не смотри на меня так. Я никого не убивал в ту ночь. Я расслышал эту нотку и знал, что она встречается с моим сыном. Я был расстроен, но не настолько, чтобы убить двух самых дорогих для меня людей. Это было бы безумием!

— Как же ты поступил?

— Я расстался с ней с огромной тяжестью на сердце, с готовыми прорваться слезами. Я не хотел больше вынуждать ее ко лжи и в одиночестве вернулся сюда, убеждая себя, что жестоко было привязывать ее к себе, когда ей нужен молодой муж. Я был готов лжесвидетельствовать, объявив, что мы никогда не были мужем и женой.