Облачный атлас

Митчелл Дэвид Стивен

Теперь наступала пора вилять и петлять. Мне следовало получать хорошие отметки, чтобы улучшить условия проживания; мне следовало быть учтивым с Черной Нокс. Но когда я нанизывал холодные горошины на пластмассовую вилку, в черепе у меня взорвались несколько огненных шутих, и старый мир быстро исчез без следа.

Оризон Сонми-451

Историки грядущих поколений оценят ваше, Сонми-451, согласие сотрудничать с нами, мы же, архивисты, благодарим вас уже сейчас. Возможно, наша благодарность немногого стоит, но я постараюсь исполнить любое ваше последнее желание, если это окажется в пределах компетенции моего министерства. Вот, смотрите: это устройство, похожее

на серебряное яйцо, называется оризоном. Оно записывает и ваше изображение, и ваши слова. Когда мы закончим, он поступит в архив Министерства архивации. Пожалуйста, помните, что это не допрос и не суд. Ваша версия правды — только это имеет сейчас значение.

Правда единственна. Все ее «версии» суть неправды.

…Хорошо. Обычно я начинаю с того, что прошу узников рассказать о самых ранних своих воспоминаниях, чтобы обеспечить контекст для корпократических историков будущего. Вы, кажется, растеряны?

У фабриканток нет самых ранних воспоминаний, Архивист. Все двадцатичетырехчасовые циклы у Папы Сонга были так же одинаковы, как и блюда, которые мы подавали.

Тогда опишите, пожалуйста, тот мир, в котором вы пребывали.

Представьте себе герметичный купол, метров восемьдесят в поперечнике, — это ресторация, одна из многих, принадлежащих корпорации Папы Сонга. Служительницы проводят там по двенадцать лет, ни разу за все это время не смея выйти наружу. Купол украшен звездами, красными и желтыми полосами и восходящим солнцем. Температура там подстраивается под Внешний мир: зимой теплее, летом прохладнее. Ресторация, в которой я работала, находится на минус двенадцатом этаже под площадью Чхонмё-Плаза. Вместо окон в стены там вмонтированы РекЛ. У восточной стены расположен лифт — единственный туда вход и единственный выход. У северной стены расположены офис Смотрителя и помещения его Пособников, у южной — дортуар для прислуг. Гигиенеры для посетителей располагаются на северо-востоке, северо-западе, юго-востоке и юго-западе. В центре — Ось. Здесь посетители делают заказы, мы их вводим, снимаем с Душ стоимость, затем расставляем блюда на подносы и доставляем выбранные блюда. Из Оси возносится Постамент Папы Сонга. С него Он потешает своих клиентов.

Потешает клиентов?

Да, всевозможными голографическими фокусами: поглощает пальцем стиролки с соком агавы, жонглирует огненными бургерами, чихает мотыльками. Дети просто обожают Его ласковое обхождение, Его, разумеется, любят и прислуги. Ни у кого из нас не было ни матери, ни отца — один только Папа Сонг, наш корпоративный Логоман.

А сколько человек служат в ресторации?

Примерно четырнадцать. Стандартная ресторация Папы Сонга нанимает одного чистокровного Смотрителя и двоих-троих Пособников; кроме того, в ней расквартировываются 12 прислуг: как правило, среди них по три представительницы четырех разных корневых типов. В первый мой год у нас служили три Хуа-Сун, три Юны, три Ма-Да-Лью и три Сонми. Этого состава достаточно, чтобы управляться с наплывом посетителей в часы пик. Рассадить за столики можно четыреста клиентов, но по вечерам девятых дней и на протяжении всех десятых с корпоративного стадиона являлись такие толпы народу, что клиентам приходилось есть стоя.

Тогда почему бы не описать этот «цикл»?

Если желаете. В четыре тридцать стимулин в воздушном потоке пробуждает одну из прислуг, которая затем включает желтый свет подъема в нашем дортуаре. Мы одна за другой тянемся в гигиенер и парильню, надеваем свежую униформу и собираемся вокруг Оси вместе со Смотрителем и Пособниками. Папа Сонг появляется на Своем Постаменте для Заутрени, и мы хором пересказываем Шесть

Катехизисов. Затем наш любимый Логоман произносит Свою Проповедь. За минуту до пяти мы заполняем свои кассы вокруг Оси, готовые к тому, чтобы лифт доставил первых потребителей. Следующие девятнадцать часов мы приветствуем обедающих, вводим заказы, разносим подносы с едой, подаем напитки, следим, чтобы не кончались приправы, вытираем столы, собираем в ведра мусор, чистим гигиенеры клиентов и умоляем досточтимых посетителей, чтобы они сняли со своих Душ стоимость заказанной ими еды на наших кассовых аппаратах.

Вы не отдыхаете?

«Отдыхать», Архивист, это привилегия чистокровных. Для фабриканток «отдых» явился бы кражей времени. До закрытия в ноль часов каждая минута должна быть посвящена служению Папе Сонгу и его обогащению. Тогда мы до половины первого вылизываем каждый сантиметр ресторации, потом собираемся вокруг Постамента, служится Вечерня, и мы отправляемся к себе в дортуар и принимаем по упаковке Мыла. В ноль сорок пять снотворное оказывает действие, и на четыре часа мы погружаемся в забытье, после чего снова вспыхивает желтый свет, возвещая подъем и очередную рабочую смену.

Это правда, что фабрикантам снятся сны, в точности как нам?

Да, Архивист, мы на самом деле видим сны. Я, бывало, часто видела сны о Гавайях, омываемых бирюзовыми волнами, о жизни на Экзальтации, о похвале от Папы Сонга… ну и, разумеется, о своих сестрах, посетителях, Смотрителе Ли и Пособниках. У нас случаются и кошмары: о злобных клиентах, заторе в пищевых трубах и потере ошейников. О том позоре, когда тебя лишают звезды.

А что вам снится здесь, в тюрьме?

Странные города, какие-то гонки по черно-белым землям, моя предстоящая казнь в Доме Света… А за мгновение до того, как меня разбудил охранник, чтобы ввести сюда вас, мне снился Хэ-Чжу Им. И у Папы Сонга, и в этой камере мои дни и ночи подчиняются строгому распорядку, и сны — это единственный непредсказуемый фактор. Никто мне их не назначает, никто не подвергает цензуре. Сны — единственное, что мне когда-либо по-настоящему принадлежало.

Прислуги — невознесенные прислуги, я имею в виду, — никогда не задумываются о жизни за пределами своего купола? Не полагали ли вы, что ваша ресторация и есть весь космос?

О, интеллект наш не настолько груб, чтобы мы не могли думать о внешнем мире. Помню, на Заутрене Папа Сонг показывает нам картинки Экзальтации и Гавайев, и РекЛ внедряет нам в сознание образы космологии за пределами нашей раздаточной. Более того, мы знаем, что и обедающие, и та еда, что мы подаем, являются откуда-то извне нашего купола. Но это правда, мы редко задумываемся о жизни на поверхности. Кроме того, в Мыле содержатся амнезиды, разработанные для подавления любопытства.

Значит, вам никогда не хотелось войти в лифт и просто… ну, пойти и посмотреть?

До чего же, Архивист, ваши вопросы обличают в вас чистокровного! Ни один лифт не двинется с места, если внутри не имеется Души.

Справедливое замечание… А имелось ли у вас чувство времени? Будущего?

Папа Сонг возглашает обедающим проходящие часы, так что я замечала время дня, хотя и смутно. А насчет будущего… его я воспринимала так, как это предписывается Шестым Катехизисом.

Который гласит?..

«Один год — одна звезда, двенадцать звезд — Экзальтация!» Мы осознавали проходящие годы благодаря звездочкам, ежегодно добавляемым на наши ошейники, и Звездной Проповеди на Новогодней Заутрене. У нас было лишь одно долгосрочное будущее: Экзальтация.