Обладание Лили
Шрифт:
Когда она начинает поворачиваться, чтобы посмотреть, что происходит, ее профиль пробуждает в моих чреслах собственнический голод. Чувствую, как мой член шевелится от воспоминаний об этом утре, когда ее подтянутая попка толкалась в мои бедра, пока я хоронил себя глубоко в ней.
В том, чтобы быть собственником, для меня нет ничего нового, но я чувствую, как быстро она становится для меня одержимостью.
Черт, если бы сейчас не было детей, я бы приказал очистить дом, чтобы взять ее прямо на стойке. Прижав ее грудью к столешнице, сорвал бы с нее трусики,
Лилит полностью поворачивается и когда она замечает меня, ее полные губы сжимаются.
— О.
Сняв пиджак, вешаю его на спинку одного из стульев, стоящих рядом с кухонным островом. Переводя взгляд с нее на Адама, спрашиваю:
— Я не помешал?
Кивнув, она говорит:
— Да. Адам спрашивал, почему мы переехали из нашего дома сюда.
Глядя на Адама, я говорю:
— Это ваш новый дом, Адам.
Его глаза широко раскрываются, когда он смотрит на мать.
— Кто он, мама?
Вздохнув, Лилит поворачивается, смотря на нас обоих.
— Это Люци...
Осекшись, она смотрит прямо на меня. Хм, вероятно, я не назвал ей свое настоящее имя.
— Меня зовут Мэтью, Адам.
— Ты тоже здесь живешь? — спрашивает он.
Могу сказать, что Адам серьезный мальчик. У него глаза умудренного жизнью старика. Он не так доверчив, как его сестра.
Мгновение я смотрю на него. Ему очень интересно, что происходит.
Как бы я чувствовал себя в его возрасте, если бы со мной случилось нечто подобное? Его будет трудно завоевать, и если я собираюсь заставить Лилит полностью принять эту ситуацию, мне нужно, что оба ребенка были на моей стороне.
— Теперь это наш дом. Поскольку мы с твоей матерью пришли к соглашению, то это и твой дом тоже.
— А как же мой старый дом?
— Он принадлежал Маршаллу… — задумавшись, говорю я. — Как насчет того, чтобы завтра, когда я вернусь домой, мы с тобой сели в нашем кабинете и обсудили все твои вопросы? Хочу, чтобы ты хорошенько подумал обо всем. — Глядя на его руки, я спрашиваю: — Ты уже умеешь писать?
— Немного. Буквы получаются еще не очень ровными.
— Хорошо. Ты запишешь все свои вопросы, и мы вместе их обсудим. Только ты и я. Мне хотелось бы, чтобы ты привык, я всегда буду рядом.
«В отличие от твоего отца», — думаю я.
Переводя взгляд со своей матери на меня, Адам выглядит скорее растерянным, чем напуганным.
— Хорошо.
Я снова смотрю на Лилит и вижу, что на ее хмуром лице появилась печаль. Я интересуюсь:
— Как прошел твой день?
Подавшись вперед, целую ее в щеку, делая глубокий вдох. Она так хорошо пахнет, ее аромат опьяняющий, почти гипнотический.
Стоя прямо, словно кол проглотила, она говорит:
— Нам нужно поговорить.
— Хорошо, но через несколько минут здесь будет Роза, чтобы подать ужин. Мы можем поговорить, когда дети лягут в постель. Мне нужно принять душ, сегодня был очень долгий день, и я с нетерпением жду возможности переодеться в чистую одежду.
Оглядывая
Я возвращаюсь на кухню, только что приняв душ. Брюки цвета хаки и футболка заменили костюм и галстук.
Мой отец никогда не вылезал из костюмов и галстуков. Никогда. Он был очень строгим. Мне нужно раскрепоститься, если я хочу, чтобы дети не смотрели на меня как на надзирателя.
Поскольку здесь теперь живет моя семья, полагаю, мне придется бывать дома чаще, чем обычно. С тех пор, как поселился в этом доме, я использовал его как место, где можно было приклонить голову, но ограничивался лишь этим большую часть времени.
Роза, домработница и повар разговаривает с Лилит. Кухню наполняют, идущие от плиты, восхитительные запахи.
Подойдя к Лилит, обнимаю ее за талию. Она напрягается, когда я провожу носом по ее шее. Оставив на ее коже легкий поцелуй, говорю:
— Иди, прими душ и подготовься к ужину.
Вырвавшись из моих рук, она смотрит на меня широко раскрытыми глазами:
— Что?
— Ты должна принять душ и переодеться к ужину.
— Что ты имеешь в виду?
— Какую часть из того, что я сказал, ты не понимаешь? — спрашиваю ее. Я в замешательстве. Как можно не понимать столь очевидные вещи?
— Что не так с тем, что на мне надето? И почему ты говоришь мне что делать?
— Ты должна быть переодета к ужину. Спортивные штаны и бесформенные футболки – одежда не для ужина.
Взяв ее за руку, вытаскиваю ее через кухонную дверь в холл и тащу через весь дом в нашу спальню.
Этот акт неповиновения не пройдет.
Войдя в спальню, отпускаю ее руку и, указывая на коробки, говорю:
— Так не годится. Завтра распакуй свои вещи. Также достань из коробок детскую одежду – я хочу, чтобы ее постирали. Перед отъездом скажи Розе, что у тебя серьезные проблемы со стиркой, и она все сделает. Я хочу, чтобы в ближайшие три дня коробки опустели. Все, на чем будет изображен Маршалл или то, что ему принадлежало, будет уничтожено или возвращено. Решишь сама, что делать с этими предметами.
Затем указываю ей на душ.
— К ужину ты должна выглядеть презентабельно. Я не прошу тебя одеваться официально, но то, что ты надеваешь утром, неприемлемо. Особенно это.
Смотря в ее изумрудные глаза, вижу, что они горят. Лилит выглядит такой сердитой, что я могу сказать, она едва сдерживает свой гнев.
— Ты невероятно прекрасна. Когда я возвращаюсь домой, то хочу видеть эту красоту, а не какие-то неряшливые треники.
Выйдя из комнаты, спускаюсь вниз по лестнице, чтобы найти детей. Хорошей идеей было бы иметь в доме няню. Кого-то, кто может гарантировать, что они не разрушат весь этот дом.