Обладать и ненавидеть
Шрифт:
— Давай отнесу это на кухню, чтобы вы могли поговорить, — говорю я Уолту, делаю шаг вперед и, забрав у него пирожные, спешу убраться из прихожей.
По дороге на кухню заглядываю в коробку, хотя аппетита у меня нет. Камила принесла изысканные миндальные круассаны, профитроли и слоеные булочки с шоколадом. Наверняка из какой-нибудь дорогой французской кондитерской. Банальные пончики точно не для нее.
Закрываю коробку, сажусь на табурет у кухонного островка и кручу на пальце кольцо, гадая, как долго продлится их разговор. Я ношу это кольцо с тех
Голоса Уолта и Камилы не доносятся до кухни, так что я понятия не имею, что они обсуждают. Барабаню пальцами по столешнице, потом приоткрываю коробку с выпечкой, отщипываю кусочек круассана и завариваю себе кофе. В итоге мое терпение иссякает, и я, соскользнув с табурета, подкрадываюсь к двери. Я не собираюсь подслушивать. А если и собираюсь, то всего на секунду! Только так я могу получить представление о том, как идет их разговор!
Я прижимаюсь спиной к стене, затем, попытавшись вызвать в воображении какие-нибудь шпионские приемчики, выглядываю за дверь. И вижу, что они обнимаются в прихожей. Камила стоит, уткнувшись лицом Уолту в грудь, а Уолт ласково обнимает ее за плечи. В горле возникает болезненный ком, и я, быстро отпрянув, бегу в свою комнату.
Мне не следовало этого делать. Захлестываемая раздражением и стыдом, я закрываю за собой дверь, опускаю глаза и снимаю с пальца кольцо.
Глава 13
Позже тем утром я проверяю, что на горизонте все чисто, и выхожу из квартиры. Одевшись в удобные кроссовки, леггинсы и мешковатую толстовку, я планирую оставаться на улице как можно дольше. Вероятно, весь день. В сумке лежат альбомы для рисования. Хочу спрятаться в парке и рисовать до тех пор, пока не закоченеют руки. Если повезет, найду несколько интересных сюжетов, которые помогут отвлечься от ситуации, от которой я, кажется, не могу убежать.
Говорю себе, что просто устала, что вчера у меня был тяжелый день. Пытаюсь оправдать свое состояние, напоминая себе о походе в дурацкую галерее.
Увидев в парке скамейку, сажусь и смотрю куда-то в пространство так долго, что белка принимает меня за статую. Когда я двигаюсь, он пищит и быстро убегает.
Принимаюсь, наконец, рисовать, но сотни раз начинаю и останавливаюсь, быстро теряя интерес, потому что мои мысли то и дело возвращаются к квартире. Интересно, чем сейчас занимаются Уолт и Камила? Интересно, закончили ли они говорить? Будет ли она там, когда я вернусь?
В момент, когда я осознаю, что мне не хочется, чтобы они помирились, я начинаю твердить себе прямо противоположное. Они отличная пара. Она явно питает к нему глубокие чувства, а он, вероятно, чувствует то же самое к ней.
Захлопываю альбом и отправляюсь гулять по городу, слушая музыку, пока солнце не начинает опускаться за горизонт.
Воздух становится холоднее, и поскольку я без пальто, то вынуждена вернуться в теплую квартиру Уолта. Поднимаясь на лифте, натягиваю на лицо мягкую улыбку и готовлюсь к тому, что сейчас
Двери открываются, я выхожу из лифта и снимаю кроссовки, а затем беру их, чтобы отнести в свою комнату. В квартире тихо и темно. Уолта нет дома.
В сумке вибрирует телефон — это смска от матери, напоминание о том, что нужно спросить Уолта об увеличении выплат из траста.
Если честно, то после нашего разговора я не планировала выполнять ее просьбу. Во многом из-за того, что я не хотела бросать тень на свою зарождающуюся дружбу с Уолтом. Я не хотела ставить себя в один ряд с моими родителями. Однако теперь я не вижу причин не передавать ему мамину просьбу. Мы с ним не друзья. Мы просто соседи.
Завернув к нему в кабинет, я нахожу листок фирменного бланка и ручку.
Как можно быстрее записываю вопрос и кладу листок на клавиатуру, чтобы Уолт его точно увидел, а затем иду в свою комнату, горя желанием смыть с себя этот день.
По пути в душ снимаю леггинсы и толстовку, потом поворачиваю кран так, чтобы вода была максимально горячей.
Как только стеклянная дверца начинает запотевать от пара, я вхожу в душ и глубоко вздыхаю.
Все-таки не существует таких проблем, которых не мог бы облегчить горячий душ.
Внезапно раздается громкий стук в дверь, и я вскрикиваю от неожиданности.
— Элизабет! — нетерпеливо зовет Уолт.
— Я в душе! — кричу, как будто он это еще не понял. Слышно же, как льется вода.
— Скажи своим родителям, что их просьба отклонена.
— Что?
Вода шумит, и я не уверена, что расслышала его правильно.
— Скажи им, чтобы они продали оставшиеся активы, сократили и консолидировали долги, которые я не погасил несколько недель назад…
— Мы можем поговорить об этом через минуту?! Прямо сейчас я слегка занята.
Он не отвечает.
— Уолт? — кричу я, пытаясь убедиться, что он меня слышит.
Ничего.
Черт возьми!
Наспех смываю с волос кондиционер, выключаю воду и выбегаю из душа, чтобы догнать его.
Я быстро натягиваю пижаму, не потрудившись высушить мокрые волосы. Разберусь с ними через минуту. Прямо сейчас более насущная задача — поговорить с Уолтом, пока есть такая возможность. К тому времени, как я догоняю его, он уже вернулся к себе кабинет и комкает оставленную мною записку.
Он мельком бросает взгляд на меня и, выбросив записку в мусорную корзину, возвращается к работе, как будто я, мокрая насвкозь, не стою на пороге.
— Я расслышала тебя правильно? Ты не собираешься им помогать?
— Именно так.
— Ты серьезно? Мне их просьба кажется вполне разумной.
— Это не так. Дай им палец, они откусят всю руку. Особенно твой отец, — говорит он, перебирая бумаги.
— Уолт, в их глазах денег недостаточно, и ты это знаешь. Основываясь на том немногом, что ты рассказал мне о трасте, мне кажется, что там достаточно средств, чтобы обеспечить чуть более крупные выплаты, которые больше соответствовали бы нынешнему образу жизни моих родителей.