Облако
Шрифт:
Вот стерва.
– Извини. Но я…
Он засовывает блокнотик в карман и пожимает плечами.
– Может, еще передумаешь.
– Честно, я не смогу.
Он разводит руками, пустые ладони; а Кэтрин смотрит на Бел, давая понять, что это она, хотя бы отчасти, толкнула ее на отказ. Однако Бел не прошибешь. Она подпихивает Эмму.
– Ну давай. Теперь можно.
Эмма робко приближается к Кэтрин, нагибается, шепчет на ухо.
– Сейчас?
Девочка кивает.
– Эмма, не знаю, смогу ли я ее придумать.
– А ты постарайся, – девочка кивает. – Как прошлым летом.
–
Бел говорит:
– Она нашла секретное место. Там тебя не подслушают.
– Оно такое хорошее. Секретное-секретное.
– Только ты и я?
Девочка с силой кивает. И снова шепчет:
– Пока Кэнди не проснулась.
Кэтрин улыбается:
– Ладно.
– Пошли. Надо торопиться.
Она протягивает руку к греческой сумке, встает, берет ладошку Эммы в свою. Девочка ведет ее за дерево, к тропе, по которой они пришли, потом по самой тропе. Питер смотрит им вслед, быстро скашивается на Бел и опускает глаза к земле.
– Боюсь, большого успеха я не поимел.
– О Господи, не беспокойся. Она сейчас вся ощетинена, из самозащиты. Страшно мило, что ты это предложил.
– Она вернется к?..
– Думаю, да. Когда смирится со случившимся.
– Жуткое дело, – говорит Питер.
– Наверное, теперь уж недолго.
– Да, конечно.
Поль начинает негромко храпеть.
Бел бормочет:
– Старый пьянчуга.
Питер улыбается, недолгое молчание.
– Я слышал, многое еще осталось неизвестным. Поль говорил.
– Да. Они надеются, что хватит на последнюю книгу.
– Ужасно, – он качает головой. – Такой человек. И такой конец.
– Они ведь всегда наиболее уязвимы, верно?
Питер кивает; затем, минуту спустя, снова качает головой. Но теперь он уже смотрит на лежащую Сэлли, потом вниз, на сына.
– Ладно. Пора выступить в моей прославленной роли перемежающегося отца.
Он рывком поднимается на колени, встает, посылает сидящей Бел воздушный поцелуй – чудесный завтрак – и спускается к строящему плотину Тому.
– Слушай, Том, Бог ты мой, это же потрясающе.
Поль похрапывает во сне. Бел закрывает глаза и видит мужчину, которого знала когда-то, с которым хотела, но почему-то так и не смогла лечь в постель.
«Секретное» место располагается неподалеку, немного вверх от тропы по склону, там, где застрял отколовшийся от общего стада блудный валун. За ним, в зарослях, есть лощина, каменистая впадинка, в которую заглядывает солнце, здесь растет поповник, стоят ярко-синие стрелки шалфея, цветет немного клевера и один-единственный красный мак.
– Эмма, как тут мило.
– Думаешь, они нас найдут?
– Не найдут, если не будем шуметь. Давай присядем. Под деревце, – она садится, девочка опускается рядом с ней на колени, ожидая. – Знаешь что? Собери немного цветов. А я придумаю сказку.
Эмма встает.
– Любых?
Кэтрин кивает. Она отыскивает в сумке сигареты, закуривает. Ребенок спускается на дно лощинки, туда, где солнце, оглядывается.
– Про принцессу?
– Конечно.
Ничего не приходит в голову; ни призрака простейшей истории; лишь призрак этого
Если бы только. Если бы только. Если бы только. Если бы только. Если бы только.
– Ты готова, Кэти?
– Почти.
– А я нет.
– Неважно, иди сюда.
И девочка взбирается на несколько футов вверх, туда, где сидит в тени боярышника Кэтрин, и вновь опускается с цветами в руках на колени.
– Какие красивые.
– Эти синие такие противные. Никак не ломаются.
– Ну и пусть их.
Эмма вытаскивает из букетика нераспустившийся цветок поповника, поднимает глаза на Кэтрин, снова опускает.
– Мне не нравится, когда ты такая несчастная.
– Мне тоже, Эмма. Но тут уж ничего не поделаешь.
Девочка смотрит на сорванные цветы.
– Если ты не сможешь придумать сказку, я не расстроюсь, – говорит она и добавляет: – Не очень сильно.
– Сильно, но не очень?
Эмма кивает, довольная таким определением. Выжидающее молчание. Кэтрин вдыхает дым, выдыхает его.
– Давным-давно жила на свете принцесса.
Эмма со странным нетерпением ребенка, чувствующего приближение обряда, который следует совершить, совершает несколько движений: кладет на землю цветы, вытягивает перед собой ногу, поворачивается, чтобы сесть рядом с Кэтрин, которая обнимает ее, притягивая поближе к себе.
– Красивая?
– Конечно. Очень красивая.
– А на конкурсах красоты она побеждала?
– Принцессы слишком возвышенны, чтобы участвовать в конкурсах красоты.
– Почему?
– Потому что они не какие-нибудь дурехи. А та была очень умная.
– Даже умнее тебя?
– Гораздо.
– А где она жила?
– Вон там, на холме. Это было очень давно.
– Так это настоящая история?
– Вроде того.
– Если не настоящая, я не против.
Кэтрин отбрасывает сигарету; хватается за единственную соломинку, какая ей подворачивается.
– Она была очень грустная. Знаешь почему? – Эмма трясет головой. – Потому что лишилась мамы и папы. И братьев с сестрами. Всех.
– А конец счастливый?
– Там будет видно.
– Мне лучше счастливый, а тебе?
Этот странный третий мир, нам неподвластный. Кэтрин похлопывает девочку по боку.
– Однажды она отправилась со всеми своими братьями и сестрами на пикник. И с отцом и с матерью, которые были королем и королевой. И они прибыли в эти места. Прямиком туда, где только что сидели мы.