Обломки нерушимого
Шрифт:
Да… Фрэнси Арлиц трудно было угодить, ее всегда все огорчало и доводило до бешенства. Вулкан гнева в душе Анджела долго пребывал в спящем состоянии, но Фрэнси сделала все, чтобы добиться его извержения. Анджел возопил:
– Фрэнси, ты можешь хотя бы один вечер помолчать?! Силы небесные, да не курение сведет меня в могилу, а ты!
– Вот, пожалуйста! Я же забочусь о тебе, старый ты обалдуй!!! Ну ничего, Господь Бог покарает тебя за такие слова. Он все видит, друг мой, все!
Тут уже и Рэми не выдержала. Раньше она легко могла переносить бесконечное ворчание бабушки. Но теперь ведь еще и дедушка подключился. Два ворчливых, немощных создания – это уже перебор.
– Как же я люблю бывать у вас,
– Ну, как она?
– Как обычно. Я не знаю, что еще ты хочешь услышать.
– Элай, я хочу услышать заветные слова: «Я все сделал, ей недолго осталось».
– Я все сделаю тогда, когда буду готов, ясно?! Я помню про наш план и не отрекаюсь от него. Это все.
Вдруг Рэми услышала в трубке чей-то до боли знакомый, слащавый смех, и ее всю передернуло.
– Это она, что ли, смеется?
– Рэми, я не могу долго говорить.
– Подожди… Ты молодец. Не торопись. Заставь ее довериться тебе. Я хочу, чтобы она тебя полюбила. Да! И вот когда ты поймешь, что она у тебя на крючке, тогда действуй.
– …Хорошо. Мне пора.
– Подожди, Элай, подожди! Я хочу еще немного послушать, как она смеется. Скоро ей будет не до смеха.
Смех Никки… Ах, какое наслаждение слушать его! С таким же наслаждением Господь наблюдал за веселыми, ничего не подозревающими пассажирами «Титаника», переводя насмешливый взгляд на жаждущий своей жертвы айсберг. Да, этот смех Рэми будет долго вспоминать, после того как их с Элаем план воплотится. Жгучая ненависть к Никки вросла в ее сердце, желание отомстить за подругу, наказать за боль и унижение, за вопиющую несправедливость по отношению к Эл завладело всем ее рассудком, подчинило душу. Все, кто знал Рэми, отзывались о ней как о доброй, отзывчивой, чересчур чувствительной девушке. Но никто не подозревал, что она скрывает. Что мучает ее вот уже несколько лет. Рэми не знала, как с этим справиться. Она могла лишь заглушать на некоторое время те позывы мрачной части своей личности с помощью лезвия. Это было ее наказанием и освобождением. Пока было больно, она ни о чем не думала, становилась самой собой, а вернее той, какой ее все знали и любили. Кроткая, справедливая, ласковая Рэми, любимица семьи и надежный друг.
Ссора бабушки и дедушки встряхнула нервы Рэми, у нее противно засосало под ложечкой. Это означало, что скоро возобновится борьба между ее темной и светлой сторонами и ей снова придется навредить себе, чтобы перекрыть те гадкие ощущения, которые всегда возникают в процессе этой схватки. Но ведь Рэми заключила сделку с Элаем: он помогает ей наказать Никки, а она, в свою очередь, перестает резать себя. Как же теперь быть?
Рэми выбежала на улицу и направилась в сторону парка Доннидэя, надеясь, что свежий зимний воздух утишит ее больной рассудок. Но вдруг она наткнулась на маленький пруд, покрытый льдом. Мысль ударила в нее, как молния в дерево: «Я смогу это перебить». Рэми нашла тяжелую ветку, что валялась неподалеку у какого-то спящего под снежным покровом дерева, и начала с остервенением бить по льду. Слой льда был тонким, Рэми легко удалось расколоть его и сделать небольшую прорубь. Затем она разделась до нижнего белья и, недолго думая, окунулась в ледяную воду.
После этого Рэми заболела и провела три дня в бреду.
– Анджел, она умирает! – кричала Фрэнси.
– У нее всего лишь лихорадка!
– Врач не может приехать из-за непогоды. Да поможет нам Господь!
Голоса бабушки и дедушки были далеко-далеко, где-то в другом мире. Рэми ненадолго приходила в себя, а потом снова погружалась во мрак воспаленного сознания. Жуткие видения тревожили Рэми каждую
Рэми очнулась после заключительного, самого мощного, безумно страшного видения. Фрэнси и Анджел тоже пришли в себя, обрадовались жутко. Им казалось, что все страшное позади.
Но это было не так.
Однажды Фрэнси зашла в комнату внучки и застала ее у мольберта. Рэми еле-еле стояла, качалась, но тем не менее крепко держала кисть и делала уверенные мазки, не сводя глаз с холста.
– Рэми, а ну живо в постель!
– Я лягу… когда закончу. Мне приснился страшный сон… Нет… Нет, это не сон и не галлюцинация… Это… что-то другое… Оно очень напугало меня… Я должна нарисовать это… И тогда оно больше не будет пугать меня… Мама бы сказала, что таким образом я прорабатываю свой страх…
Спутанные рыжие волосы, каменная маска вместо лица, странный голос – спокойный, чужой, скрюченное, обессиленное тело, на котором висела белоснежная ночная сорочка… Рэми была похожа на какое-то жуткое мифическое существо. Фрэнси испугалась.
Но потом старушка увидела то, что Рэми изобразила на холсте, и поняла, что вот именно сейчас она испытывает подлинный страх, а до этого пребывала лишь в слабеньком душевном потрясении.
– Бог ты мой, Рэми… Что это такое?
– Не знаю… Не знаю… А на что это похоже, по-твоему?
Черный цвет превалировал на этой страшной картине. Внизу была намазана кроваво-красная краска, посередине изображены два серых овала, горизонтальный и вертикальный. Если рассматривать это творение вблизи, то вряд ли удастся что-либо понять. Но если отойти немного…
– Ну… это, наверное, человек. – Фрэнси указала на горизонтальный овал. – Он лежит на чем-то красном. Похоже, это кровь. Много крови…
– А это что? – Рэми ткнула пальцем на вертикальный овал.
– Это… Тоже человек, по-моему. Убийца, может? Ну, если вот этот лежит в луже крови… Да чтоб тебя, Рэмисента! Не знаю я, что это такое! Но от этого нужно сию секунду избавиться! Ради всего святого!
Фрэнси схватила холст и вылетела с ним из комнаты, чуть ли не рыдая от страха.
Рэми так и стояла неподвижно у пустого мольберта. Медленно опустила голову, посмотрела на свои руки. Пальцы были в красной краске, что практически ничем не отличалась от настоящей крови.
– Не помогло… Я все равно боюсь.
Глава 4
Никки, увы, совсем не помнила свои последние зимние каникулы. Но я была рядом с ней, напрасно надеясь, что когда-нибудь она почувствует незримое присутствие моего духа, так что мне не составит труда рассказать вам о том, что ей довелось пережить во время отдыха.
Итак, почему же в архиве памяти Никки не осталось ни малейшей заметочки о том, как она провела каникулы? Да все просто. Беззаботные дни ее были лишены трезвости. Элай увез ее с собой в Тайс, приморский городок, где в арендованном на берегу у подножия скалы домике, что приютил кроме него и Никки еще пять друзей Арлица, на несколько долгих дней воцарилась атмосфера коллективного безумия. Это был грязный, умопомрачительный наркоотрыв. Порошки, таблетки, инъекции, травка в перерывах – вот и весь рацион этой компании… Исчезло время, испарились мысли, забылись переживания, утратился человеческий облик. Тело было способно только смеяться, громко кричать, падать и танцевать, целоваться, еле-еле справлять нужду, нюхать, пить и спать.