Обман Инкорпорэйтед (сборник)

Дик Филип Киндред

– Конечно, – нехотя сказала она.

Хедли достал из комода белую накрахмаленную рубашку. Ее запах взбодрил его. Затем взял в шкафу чистые трусы и снял с плечиков старательно выглаженные синие слаксы. Его охватило странное нетерпение: радостный запах свежего белья прогнал затхлые ночные воспоминания. Но за спиной, в темной влажной постели, лежала Эллен, и Хедли затылком ощущал ее жадный взгляд. Рассыпавшиеся по плечам каштановые волосы, пухлые полушария грудей. Огромный живот гротескно выпирал: оставалось всего несколько недель. Ребенок – тяжкое бремя. Тогда Хедли уже не отвертеться: конец был близок, и это угнетало.

– Наверное,

я не пойду сегодня не работу, – мрачно сказал он.

– Почему? – с тревогой спросила Эллен. – Разве ты не отдохнул? Если б ты что-нибудь съел…

– Сегодня слишком хороший день. Спущусь и посижу в парке, – его руки и ноги зудели от нетерпения. – Может, поиграю с детьми в футбол.

– Они еще в школе. Да и не сезон.

– Тогда в бейсбол. Или побросаю подковы, – он повернулся к ней. – Ты же хотела съездить на выходных за город. Ну, так давай выберемся отсюда – давай поедем туда, где можно свободно погулять.

Эллен потрогала свой живот:

– Ты же знаешь, мне нельзя.

– И то правда.

Огромная бочка уязвимой плоти… Пуп земли.

– Дорогой, – сказала Эллен, – ты не хочешь рассказать мне о вчерашней ночи?

Хедли не хотел, но, судя по ее решительному голосу, момент настал.

– Ничего особенного, я все уже рассказал.

– Тебя что… ранили?

– Это и дракой-то назвать нельзя. Просто мы перебрали… Помахали руками да обматерили друг друга, – затем он задумчиво пробормотал: – Но, кажется, я все-таки врезал одному из этих подонков. Тому, здоровому. Копы решили, что я коммунист… Когда они меня тащили, я орал: «Валяйте, фашистские сволочи, я еще до вас доберусь!»

– Их было всего двое?

– Четыре копа и две фашистских сволочи.

– Это случилось в баре?

– Возле. Началось в баре. Или в публичной библиотеке. Может, это были библиотекари?

– Стюарт, – сказала она, – почему это произошло? Что с тобой творится?

Хедли надел зеленовато-голубое пальто и остановился у зеркала, рассматривая свое лицо, волосы, зубы, опухшие глаза. Насупленно выдавил прыщик на гладковыбритом подбородке.

– К Салли, да? – спросила она.

– Да.

– Ты напряжен.

– Ты офигенно права: я напряжен.

Именно сегодня он должен был ее забрать.

– Хочешь… я поеду с тобой?

– Я заберу ее сам, – сказал он, направляясь к двери. Ему ужасно не хотелось, чтобы Эллен тащилась с ним и вмешивалась, только ухудшая положение. – Может, лучше приберешься в квартире?

– Даже не позавтракаешь?

– Перекушу в центре.

Хедли достал из чайника все деньги, которые там были, – десять или пятнадцать долларов, – и запихнул в карман. Пересекая гостиную, он заметил, что там все так же неубрано и пахнет перезрелыми грушами. Конечно, он даже не рассчитывал, что Эллен приберется: возможно, для начала вытряхнет пепельницы, а потом в изнеможении вернется в постель. Вечером, когда он привезет домой сестру, все останется в точно таком состоянии. Он с этим смирился.

– Пожелай мне удачи, – сказал Хедли, остановившись у двери квартиры.

Она уже встала и теперь подпоясывала свой тяжелый синий халат.

– Заскочишь сначала домой или поедешь прямиком туда?

– Зависит от того, найду ли грузовик. Я позвоню.

Даже не поцеловав ее на прощанье, Хедли махнул рукой, улыбнулся и вышел

из квартиры. Через минуту он уже спустился на тротуар и направился в центр.

Если не было дождя, он ходил на работу пешком. Но сегодня от пружинистой ходьбы по асфальту разболелась голова. Когда Хедли свернул на Мейсон-авеню, все поплыло перед глазами из-за тошноты: не переоценил ли он свои силы? Черт с ним, с завтраком – в таком состоянии не проглотишь и стакан томатного сока.

На Удачном рынке фруктовщик-итальянец расставлял длинные поддоны с грейпфрутами и апельсинами. Он махнул Хедли, и тот машинально махнул в ответ. Вопреки обыкновению, Хедли кивнул продавцу ювелирного магазина и высушенной старушке из магазина канцелярских принадлежностей «Везерби».

В дверях кафе «Золотой штат» лениво стояла миниатюрная черноволосая официантка в опрятной униформе – красной юбке, красной блузке и элегантной шляпке, утопавшей в темных кудрях.

Это зрелище слегка приободрило Хедли.

– Как дела? – спросил он, замедлив шаг.

– Чудный денек, – сказала официантка, кокетливо улыбнувшись: Хедли был интересным, ухоженным мужчиной и завидным женихом (если, конечно, не знать, что он женат и что скоро у него должен родиться сын).

Закурив сигарету, Хедли сказал:

– Почему не заглядываешь? – он показал на магазин «Современные телевизоры», находившийся прямо перед ними. – Заходи, и я устрою для тебя бесплатную теледемонстрацию.

Девушка лукаво усмехнулась:

– Какую-какую демонстрацию?

Широко ухмыляясь, Хедли зашагал по тротуару и скрылся в темноте магазине – в хорошо знакомом, тихом и сумрачном помещении, где он работал с тех пор, как окончил колледж.

Стюарт Уилсон Хедли сидел, склонившись над едой, в глубине магазина «Здоровое питание» и недовольно ковырялся в тарелке с зеленым салатом, гренками и бефстрогановом со сливками. Часы над прилавком показывали половину первого. Оставалось еще полчаса обеденного времени. Он просидел здесь сорок минут и не съел ни кусочка.

Магазин заполонили болтливые женщины. Они его раздражали: его раздражало все. Стюарта подташнивало, голова раскалывалась. Он начал рассеянно рвать салфетку и сминать ее комок. Наверное, Эллен еще в постели. Порой она не вставала до трех-четырех часов дня. Как ему хотелось оказаться рядом с ней! Этот беспрестанный визгливый смех невозможно терпеть. Надо было поесть в стейк-хаусе «У Джека»: он бы мог заказать тарелку красных бобов, свинину, рис и горячий кофе.

В животе противно заурчало. Стены стейк-хауса провоняли салом и размокшим картофелем фри. На штукатурке выступали, точно испарина, блестящие капли жира, растопленного поваром на шипящем гриле. Клубы сигарного дыма поднимались над бизнесменами, которые набивались в кабинки, точно члены овощного суда присяжных, и отпускали непристойные шуточки. Ресторан «У Джека» напоминал пещеру, наполненную звуками музыкального автомата, задымленный садовый туалет, оглашаемый натужным кряхтеньем, или парилку со спортивными лужайками из «Кроникл», зубочистками и пролитым кетчупом. Стюарт Хедли не ходил в этот гимнастический зал, благоухавший потом и луковыми гамбургерами. Как впечатлительный человек может обедать в раздевалке – в окружении грязного белья и атлетических голеней?