Обман
Шрифт:
Было видно, что и на нее произвела впечатление мрачная фигура Пентадиуса.
— Он сказал, что собирается ехать в Прованс, где его будет ожидать учитель. Для посвященных все достаточно ясно.
Они спустились в просторный внутренний двор, который называли Большим двором. Было обеденное время, и по двору туда-сюда пробегали слуги, пританцовывая от холода. Катерина нетерпеливо огляделась:
— Его еще нет.
— Придет. — Похоже, Джулии не терпелось продолжить прерванный разговор, — Вы еще не отказались от мысли отомстить за Молинаса?
—
Катерина машинально провела рукой по предплечью, которое она жгла над свечой в прошлом году, в наказание за то, что не смогла впутать Нотрдама в убийство Лоренцино Медичи. Это странное движение она сделала помимо воли и тут же о нем пожалела.
— Вовсе не отказалась. Я знаю, где находится Мишель, и схвачу его при первой же возможности.
— Его жена вам пишет?
— Да, и очень регулярно. Пока он считает ее неграмотной, она может ни о чем не беспокоиться, — Лицо Катерины неожиданно озарилось, — А вот и Пьетро! Пойдем скорее!
Они прошли через двор, направляясь к башне, именуемой Белым Кардиналом. Там появился Пьетро Джелидо в своей аккуратной сутане. Руки сложены, на лице застыло выражение торжественной скорби, которое делало его просто неотразимым.
Приблизившись, Катерина в который уже раз поборола в себе желание поцеловать тонкие, бескровные губы. После беглого рукопожатия в карете она безрезультатно ждала от священника хоть какого-то стремления к близости. Но тот держался особняком и ни разу не намекнул на дорожный эпизод. Казалось, он ждет, чтобы герцогиня сама сделала первый шаг. Но она не находила в себе сил: ее пугала мысль об очередном унижении.
Брат Джелидо даже не поздоровался с дамами.
— Вы добыли информацию, о которой я просил?
Катерина вопросительно посмотрела на дочь, и та кивнула.
— Хорошо, — сказал монах, — следуйте за мной, здесь мы говорить не можем.
Он вывел дам из палаццо на широкую лестницу, ведущую на улицу. Навстречу им попадались духовные лица всяческого звания, окоченевшие от холода нищие, нотариусы с бумагами в руках. Аристократы сомнительного происхождения толпились на лестнице в надежде перехватить какого-нибудь прелата со звучным именем. Крестьяне в полотняных рубахах сгрудились вокруг такого же оборванного священника. Скорее всего, они дожидались, когда в палаццо закончится обед, чтобы вручить старательно составленное письмо с жалобой на налеты дорожных разбойников.
В этот час тепло горящих очагов и запах жареного мяса, доносившийся из дверей, привлекал множество народа к многочисленным тавернам. К одной из таких харчевен Пьетро Джелидо и повел своих спутниц. Поняв, куда они направляются, Катерина отшатнулась:
— Я надеюсь, вы не в остерию нас ведете? Дамам не пристало посещать такие заведения.
Джелидо пожал плечами.
— Какая разница? В остерии вы встретите тех же людей, что и в палаццо. Никто не обратит на нас внимания.
И в самом деле, там, куда они вошли, сутаны явно преобладали над военной формой солдат и нарядными платьями
Катерина чувствовала себя здесь довольно скверно, у нее слезились глаза от дыма. Подавив кашель, она пробормотала:
— Вот уж никогда не думала, что мне придется сидеть в таверне среди пьянчужек и проституток.
Во всеобщем гаме Джелидо услышал ее слова и нахмурился.
— Зато вы поняли, в каких условиях оказалась Римская церковь. Папство — как эта таверна: везде торгуют телами и душами.
Он обернулся направо, поглядев на мужчин на другом торце стола. Они были одеты в черное и производили впечатление людей ученых, может адвокатов или врачей, и все как один не сводили глаз с Катерины и Джулии, особенно с последней. Один из них, улыбаясь, что-то прошептал на ухо соседу, человеку лет шестидесяти, в низко надвинутом на лоб квадратном берете. Тот сложил трубочкой чувственные губы. Остальные хитро и удивленно изучали женщин исподтишка: видимо, их смутил элегантный вид обеих дам.
Джелидо был явно раздосадован, но сдержался. Он жестом подозвал служанку, совсем еще девочку, согнувшуюся под тяжестью двух кувшинов с вином.
— Когда сможешь, подойди к нам, — сказал он ей и прибавил, понизив голос: — И надеюсь, это воронье перестанет за нами шпионить.
Тут же, как по волшебству, в таверне появился чумазый мальчишка с пачкой каких-то тоненьких брошюрок в руке. Одной из них он отчаянно размахивал, выкрикивая слишком хриплым для своего возраста голосом:
— Пророчества! Пророчества на следующий, тысяча пятьсот пятьдесят первый год! С предсказаниями на каждый день, записанными мудрецом, который знает будущее!
Горожане на правом фланге стола перестали разглядывать дам и начали рыться в карманах в поисках мелочи. Довольный мальчишка сунул деньги в карман и подошел к монаху и двум дамам.
— Самый достоверный сборник! — снова закричал он. — С пророчествами всех несчастий и катастроф!
Пьетро Джелидо бросил ему монету, и его как ветром сдуло. Монах взял брошюру и положил ее на стол. Воспользовавшись тем, что соседи по столу отвлеклись, он наклонился к Джулии.
— Итак, что вы узнали от Алессандро Фарнезе? Если можете, говорите, не двигая губами.
Девушка повиновалась.
— Кардинал сказал не так уж много. Кажется, он обеспокоен той симпатией, которую новый Папа выказывает к императору Карлу Пятому. Но он также выразил надежду, что тот будет вести себя нейтрально, учитывая, что за него проголосовали прелаты, поддерживающие короля Франции.
Катерина вздрогнула. В очередной раз Джулия оказалась недопустимо умнее, чем она считала. Свежая красота дочери была просто обязана соседствовать со слабостью ума, иначе и быть не могло.