Обманутая

Делински Барбара

— Считают, что ты недостаточно работаешь?

— Считают, что нет никаких причин, чтобы я болтался здесь.

— А на самом деле?

— В какой-то степени — да. — Тэк бросил на него вызывающий взгляд: — Но мне нравится здесь.

Кристиан принял вызов.

— Тебе нравится здесь или тебе нравится она?

— Какая разница, — помолчав с минуту, ответил Тэк.

— Она замечательный адвокат.

— Она замечательная женщина.

— Она умеет водить машину. Будет приезжать к тебе в Бостон.

— Я хочу большего, — снова с вызывающим

видом сказал Тэк. — Как ты думаешь, захочет она переехать в Бостон?

— Откуда мне знать?

— Ты же знаешь ее много лет.

— Я с ней плохо знаком. Ты спрашивал ее?

— Еще нет.

— Может, надо спросить?

— Да.

— Блуждаем во мраке, правда? Паршиво себя чувствуешь, когда не знаешь, что творится в душе женщины… или брата.

Тэк смотрел на него еще с минуту, пока выражение его лица не смягчилось. Он взял ручку, начеркал что-то в блокноте, лежавшем рядом с телефоном, вырвал страницу и передал ее Кристиану.

— Если ты намерен этим заниматься, так уж делай как следует. Это лучший парень во всем частном сыске. Если ему не удастся найти твоего братца, то и никому не удастся.

Кристиан договорился о встрече с детективом и в ожидании ее решил заняться вторым делом. Объявившись слишком поздно для неназначенной встречи в редакции «Сан Гемпширского округа», он потребовал аудиенции у Гарри Холмса. Когда ему сообщили, что Холмса нет в городе, он снизошел до разговора с Дагганом О’Нилом.

— Я бы хотел получить у вас объяснения, — заявил Кристиан, бросая экземпляр воскресной газеты на заваленный бумагами стол О’Нила. На самом видном месте помещалась статья, написанная О’Нилом по следам слушания, на котором со Скотта были сняты обвинения. Внутри текста располагалась и редакционная статья Гарри Холмса. В обеих делались намеки на то, что Скотту удалось избежать обвинения в изнасиловании. — Может, вы повязаны личной вендеттой, о которой нам ничего не известно?

Дагган О’Нил был худым мужчиной среднего роста. Одежда свободно болталась на плечах, придавая ему помятый, расхристанный вид, вполне согласующийся с неразберихой, творившейся на его столе. Лишь экран компьютера и клавиатура выглядели прилично, но Кристиан знал, что это впечатление обманчиво. Он не сомневался, что мысль Даггана О’Нила остра, как лезвие бритвы.

— Личная вендетта? — с невинным видом переспросил О’Нил.

— Против семьи Фрая. С тех пор как исчез Джеффри, вы неотрывно следите за ними. Скотт Фрай никогда бы не был обвинен в изнасиловании, если бы не статьи, написанные вами. Господи, да вы же едва сообщаете о том, что обвинения с мальчика сняты, — он махнул рукой в сторону газеты, — и тут же начинаете обсуждать проблему, как трудно доказать факт изнасилования. — Лаура была в ярости, когда прочитала это, что привело Кристиана в еще больший гнев. — Может, за всем этим безумием что-то таится?

— Я просто сообщаю о новостях, — ответил О’Нил без малейшего раскаяния.

— Как они вам представляются, О’Нил, но ваша точка зрения

не совпадает с точкой зрения суда и правительственных инстанций. Прокурор принял решение, что дело не будет передано в суд, оно закрыто, но вы об этом не сообщаете, не так ли? Вы не сообщаете о том, что предполагаемая жертва призналась, что ее заставили подать иск. Вы не сообщаете и о том, что она подтвердила под присягой, что никакого изнасилования не было. Вы не сообщаете о том, что был отвергнут даже гражданский иск. Еще две-три недели назад вы были ничем не скованны и могли писать что угодно о предполагаемом преступлении Скотта. Вам не кажется, что вы должны отдать ему должное теперь, когда он оправдан?

О’Нил пожал плечами, но вид его свидетельствовал, что он не настолько равнодушен к этому, как пытался показать.

— С невиновных интересных новостей не сделаешь, — заметил он, внимательно глядя на Кристиана.

— Тогда почему же вы преследуете Лауру Фрай? — презрительно осведомился Кристиан. — Она уж самая невиновная сторона во всем этом. Еще нужно доказать, совершил ли ее муж преступление или нет, но уж, по крайней мере, против нее никто не выдвигал обвинений, зато она находится под боком, где вы можете спокойно травить ее. Ей даже ничего не было известно о предполагаемом налоговом мошенничестве Джеффа. Единственное, чего она хочет, — это спокойно продолжать жить и заниматься своим рестораном, и ей бы удалось это, если бы вы не сбивали ее с ног на каждом повороте. Ее бизнес начинает страдать после каждой вашей статьи.

— Вы оказываете нам слишком большую честь.

— Это не честь, О’Нил, а обвинение, и вы заслужили его. Черт возьми, почему бы вам не оставить ее в покое? Ради Бога, займитесь кем-нибудь другим.

— А вы ее защитник?

— Нет, я ее деверь.

— Это мне известно. Но какую еще роль вы исполняете?

— Я тот самый парень, который может поднять большой шум по поводу низкопробных фальшивок, слишком долго считавшихся в этом городе образцом журналистики.

— Об этом вам надо поговорить с моим боссом.

— Он очень своевременно отсутствует, поэтому я разговариваю с вами, — сказал Кристиан и, опустив кулаки на стол, позволил своему гневу уступить место брезгливости. — Вы поливаете грязью моего брата, вы поливаете грязью его жену, его семью и меня. Они борются за то, чтобы выжить, поэтому не станут бросать вам вызов. Зато это могу сделать я. Только попробуйте продолжить то, чем вы занимаетесь, и я привлеку вас к ответу перед законом.

— Вам никогда не удастся выиграть.

— Возможно, зато в процессе я хорошо вас изваляю в грязи. «Сан Гемпширского округа» — не единственная газета. Здесь есть и другие, которые не преминут воспользоваться случаем, чтобы поквитаться с вами. Возможно, Гарри Холмс и влиятельный сукин сын, но его не очень-то любят. Я погублю его, а вместе с ним и вас.

— Мы не встречались раньше? — с рассеянным видом осведомился О’Нил.

— Никогда, — выпрямившись, заявил Кристиан.