Обманутая
Шрифт:
— Ты не хочешь, чтобы он возвращался, да? — спросила Дебра. На этот раз она смотрела прямо ему в глаза.
— Стал бы я нанимать частного детектива, если бы не хотел его возвращения? — Кристиан не отвел глаз.
— Ты сделал это, чтобы доставить удовольствие моей матери.
— Я сделал это, чтобы доставить удовольствие себе.
— Детектив оказался не слишком-то хорошим, — с вызовом заявила Дебра. — Правда. Пока от него мало толку.
— ФБР занималась этим два месяца и не раскопала ничего. А мой парень в деле всего две недели. Он занимается
— Да ну? — со скептическим видом осведомилась Дебра.
— Она моя магь.
— Кажется, раньше тебя это не волновало.
Он мог понять ее горечь. Она видела его таким почти все свои шестнадцать лет.
— Тебе не все известно, Дебра, у каждой медали есть две стороны, — предостерег он ее. — Как-нибудь мы сядем и поговорим, но не сейчас. А пока мы должны сосредоточиться на том, чтобы помочь твоей бабушке.
Вздрогнув от этого напоминания, Дебра поспешно посмотрела на безжизненное тело Лидии. Затем она перевела взгляд на бутылочки с растворами для внутривенного вливания и на экран кардиографа, фиксировавшего сердцебиение Лидии.
— Я все это ненавижу, — прошептала она.
Кристиан обошел кровать и обнял ее за плечи, ничуть не смутившись, когда все ее тело напряглось.
— Я тоже. Но если это может ей помочь, кто мы такие, чтобы жаловаться?
Дебре нечего было ответить на это, но она продолжала оставаться напряженной. Через несколько минут он прижал ее к себе и опустил руку, но далеко заходить не стал. Он хотел утешить Дебру. Но и сам нуждался в поддержке. Лидия казалась еще более слабой, а кардиограф настолько часто издавал странные попискивания, что и его собственное сердце замирало. Она угасала. Он знал это с такой же отчетливостью, как тогда, когда жизнь Габи близилась к концу. Ее кожа тогда приобрела восковой оттенок, как и кожа Лидии сейчас. Кристиан задумался, протянет ли она ночь.
Лидия протянула ночь с четверга на пятницу и с пятницы на субботу без каких-либо видимых перемен. Если не считать краткого заезда к Лауре, чтобы вымыться и побриться, Кристиан не отходил от нее ни на минуту. Иногда он стоял рядом, иногда дремал в кресле. Когда они оставались одни, он тихо беседовал с ней, рассказывая ей все то, о чем молчал долгие годы. Ему хотелось верить, что она слышит его, хотя убедиться в этом у него не было никакой возможности. Она ни разу не открыла глаза и не издала ни единого звука.
К утру субботы у него уже не оставалось никаких сил.
— Поезжай домой, поспи, — умоляла его Лаура. — Я буду здесь, я заменю тебя.
— Нет, я останусь.
Она взяла руками его голову и заглянула в глаза с таким сочувствием, которого, казалось, он не заслужил.
—
— Я знаю. — Он обнял ее, ощущая себя менее несчастным, чем прежде. — Я хочу быть здесь, если она очнется.
— А если нет? — прошептала Лаура.
— Все равно я хочу быть здесь. Она была со мной, когда я появился на свет. Всю жизнь нам недоставало друг друга, но я хочу быть с ней, когда она будет покидать этот мир. Это все, что я могу сделать.
Лидия умерла в субботу днем, спокойно угаснув, так и не приходя в сознание. С ней были Кристиан, Лаура, Дебра и Скотт. Кристиан обнимал их, когда они плакали. Сам он не проронил ни единой слезы, но горе его было поистине глубоким.
Он столь же сильно страдал и все последующие дни. Он занимался организацией похорон, наблюдал за потоком людей, втекавших и вытекавших из дома, но ощущал себя отчужденным от всего этого. Он так давно не участвовал в ежедневной жизни Лидии. Ему это было известно не меньше, чем всем этим людям, которые приходили заплатить ей последнюю дань уважения.
Лаура ощущала глубину его горя и постоянно находилась рядом. Каждую ночь, когда Дебра засыпала, она пробиралась к нему в комнату и ложилась рядом. Они не занимались любовью, а просто лежали, обнявшись, и в темноте он говорил ей о своем горе.
— Я вернулся не потому, что моя душа смирилась, — говорил он ей страдальческим голосом. — Я вернулся из-за Джеффа и из-за тебя. Лидия не была нужна мне. А потом что-то произошло. Я почувствовал, что она так смотрит на меня, как будто видит меня впервые. После всех этих лет. И от этого мне стало так хорошо.
— Она была рада, что ты приехал, когда мы нуждались в тебе, — Лаура провела пальцем по его подбородку.
— Рада? Не знаю. Скорее удивлена. Но этого оказалось достаточно, чтобы у нее открылись глаза.
— Она любила тебя, Кристиан.
— Возможно.
— Ты не веришь? — Лаура подняла голову.
— Да нет. Все матери в каком-то смысле любят своих детей. Это не значит, что они им нравятся или что они испытывают к ним уважение. Меня мучает то, что мы с Лидией едва знали друг друга. Помнишь время, которое я проводил со Скоттом, когда над ним нависло обвинение в изнасиловании? Я делал это не потому, что он твой сын или мой племянник, просто он мне нравится. Он хороший парень. Понимаешь, я тоже считаю себя хорошим парнем. Но только моей матери никогда не довелось узнать этого.
— Она знала это.
— При всех тех выкрутасах, которые я проделывал на протяжении многих лет?
— Она знала это.
— Она бы могла узнать, если бы у нас было больше времени. Лед между нами только-только начал таять. — И он снова почувствовал, как все внутри сжалось, что происходило с ним постоянно с тех пор, как он обнаружил Лидию на полу. — Это не должно было случиться так скоро, черт, почему так скоро?
Лаура ласково провела рукой по его спине. Он прижал ее к себе крепче, испытывая страх, что может потерять и ее.