Обманутые иллюзии
Шрифт:
– Ты все еще любишь ее.
В ответ он только пожал плечами, но она улыбнулась, поднялась и взяла его лицо в свои ладони.
– Ты все еще любишь ее, – повторила она. – Но тебе понадобится больше, чем полный карман фокусов, чтобы вернуть ее обратно. Она не такая слабовольная, как я.
– Ничего, я тоже не слабовольный, – проворчал Люк. Вздохнув, Лили покачала головой.
– Если ты попытаешься надавить на нее, то она только отдалится. Макс сказал бы, что на каплю меда можно поймать больше мух, чем сбить свернутой газетой. Поверь мне: женщина, даже самая упрямая, любит, когда за
– Да если я стану перед ней на одно колено, она тотчас же двинет мне ногой в лицо!
Совершенно верно, подумала Лили, но решила, что соглашаться вслух было бы недипломатично.
– Я не говорила, что это будет легко. Но не сдавайся, Люк. Ты нужен ей больше, чем можешь себе представить.
– Что ты имеешь в виду?
– Просто – не сдавайся.
Задумавшись, он опять привлек Лили к себе.
– Эту ошибку я не повторю. И сделаю все то, что надо сделать, Лили, – его глаза потемнели, словно перед ними появилось что-то ненавистное, что только он один мог разглядеть. – И сведу все счеты.
– И там в парке была большая собака. Золотая. Она писала на все деревья.
Роксана посадила Ната на колени и смеялась, пока он пересказывал свои утренние приключения.
– На все – на все?
– Может быть, на сто, – он душевно смотрел в глаза своей матери взглядом отца. – А можно, у меня тоже будет собака? Я научу ее сидеть, подавать лапу и притворяться мертвой.
– И писать на деревья?
– Хм-м, – он усмехнулся и, повернувшись у Роксаны на коленях, обнял ее за шею. О-оо, он хорошо знал, как надо добиваться своего, подумала она. Он был папочкиным сыночком со своей самой первой беззубой улыбки. – Я хочу большую собаку. Мальчика. Его будут звать Майком.
– Если у него уже даже есть имя, то кажется, нам надо серьезно подумать об этом, – она играла блестящими кудряшками Ната, наматывая их на палец. Точно так же, грустно подумала она, ее сын играет ее сердцем. – А сколько ты съел мороженого?
Его глаза широко распахнулись.
– Откуда ты знаешь, что я ел мороженое? У него на рубашке было красноречивое пятно шоколада, а пальцы казались подозрительно липкими. Но Роксана знала, как можно использовать такие прозаические улики:
– Потому что матери, особенно волшебницы, всегда все знают и все видят.
Он задумчиво надул нижнюю губку.
– Но почему я ни разу не видел глаза у тебя на затылке?
– Нат, Нат, Нат, – она сильно вздохнула, – разве я не говорила тебе, что это невидимые глаза?
Внезапно она подняла его вверх, крепко держа обеими руками и зажмурившись, чтобы не заплакать. Она не могла понять, почему у нее слезы наворачивались на глаза, не хотела даже думать, почему. Самое главное – она держала в объятиях своего ребенка, целого и невредимого.
– Лучше пойди и вымой руки, Великий Нат, – ее голос дрогнул, но она заглушила его, прижавшись губами к шее сына. – Мне сейчас надо будет пойти на важную встречу.
– Ты говорила, мы пойдем в зоопарк.
– Так и будет, – она поцеловала его и поставила на пол, на коротенькие,
Смеясь, он затрусил прочь. Роксана нагнулась, чтобы подобрать маленькие машинки, пластмассовых человечков и книжки с картинками, валявшиеся по всему ковру.
– Элис, я ухожу. Вернусь через час.
– Не спеши, – пропела в ответ Элис, и Роксана невольно улыбнулась.
Тихая, надежная, невозмутимая Элис. Она яи за что не смогла бы продолжать работать без твердой поддержки эфемерной Элис.
И подумать только, что она чуть было не отказала Элис из-за ее хрупкого внешнего вида и шепчущего голоса. Но все-таки, из целого легиона внушительных нянек, которые явились на собеседование, именно Элис смогла убедить Роксану, что под ее опекой Натаниель будет невредим и счастлив.
Было что-то такое в ее глазах… думала теперь Роксана, выходя в холл. Светло-серые, почти прозрачные, спокойные и добрые. Из-за своего практицизма молодая мать чуть было не отставила ее в сторону, отдав предпочтение более внушительным и опытным конкуренткам, но Нат улыбнулся Элис из своей колыбели, и это решило дело.
Роксана до сих пор не была точно уверена, кто все-таки выбрал няню: она или ее сын? Теперь Элис стала частью семьи. Та единственная улыбка шестимесячного младенца добавила еще одно звено к цепочке Нувелей.
Роксана предпочла спуститься по лестнице. Ей хотелось немного пройтись перед тем, как встретиться с еще одним звеном. Недостающим звеном, с досадой подумала она и, расправив плечи, постучала в дверь Люка.
– Ты точна, как всегда, – заметил Люк, открывая дверь.
– У меня есть только один час, поэтому давай сразу перейдем к делу, – она проскользнула мимо него, оставив за собой слабый запах диких цветов, от которого внутри у него все перевернулось.
– Опаздываешь на свидание?
Она подумала о своем сыне и улыбнулась.
– Да, и не хотелось бы, чтобы он ждал, – она подошла к стулу, села и скрестила ноги. – Ну, что ж, рассказывай, Каллахан.
– Как прикажешь, Нувель, – он заметил, что ее губы дрогнули, но она быстро прогнала улыбку. – Выпьешь вина до обеда?
– Ни вина, ни обеда, – она по-королевски махнула рукой. – Говори.
– Расскажи мне, как прошла твоя пресс-конференция.
– То, что касалось тебя? – подняв брови, она откинунулась на спинку стула. – Я сказала, что в моей программе появится новый человек, который должен будет их ошеломить. Колдун, объехавший весь мир и познавший секреты майя, тайны ацтеков и магию друидов, – она слабо улыбнулась. – Надеюсь, ты не обманешь их ожидания?
– Не волнуйся, справлюсь, – он взял со столика пару стальных наручников и принялся ими играть. – Ты не далека от истины. Я действительно кое-чему научился.
– Например? – спросила она. Люк протянул ей наручники для осмотра.
– Как проходить сквозь стены, как превратить слона в булавку, как взобраться по столбу дыма. В Бангкоке я освободился из забитого гвоздями сундука. И – украл рубин размером с твой большой палец. В Каире это был стеклянный ящик, брошенный в Нил. И изумруды, почти такие же зеленые, как твои глаза.