Обманутые иллюзии

Робертс Нора

Но, ох, как она все еще хотела его.

Он мог овладеть ею здесь же, на столе, где поколениями творились чудеса. Или на полу, покрытом волшебной пылью. Здесь и сейчас. И если бы он сделал это, если бы вернул утраченное, он обрел бы спасение, обрел бы душевный покой. Но даже если бы это в результате принесло ему ад и хаос, он все равно благодарил бы Бога. Эти мысли владели им в то время, когда руки его касались тела, которое таяло в его объятиях.

Она была единственной. Всегда была. Ничто и никто не мог остановить его сейчас.

Кроме его самого.

– Все

так же, как было, – он оторвал свои губы от ее губ и уткнулся ими в ее шею, – Роксана, черт возьми, все так же, как и было между нами. И ты это знаешь.

– Нет, не так, – сказала она, все еще прижимаясь к нему и желая его.

– Скажи мне, что ты ничего не чувствуешь! – разгневанный, почти взбешенный, Люк оттолкнул ее, чтобы посмотреть на ее лицо. Он увидел то, что хотел увидеть – тяжелый взгляд, бледную кожу, распухшие губы. – Скажи мне, что ты ничего не чувствуешь, когда мы с тобой делаем все это!

– То, что чувствую, не имеет значения, – едва ли не прокричала она, словно пыталась тем самым убедить себя в этом. – Значение имеет только то, что есть. Я буду доверять тебе, когда ты выйдешь на сцену, и даже буду доверять, когда ты пойдешь на дело. Но ни в чем другом, Люк, я доверять тебе не буду. Никогда.

– В таком случае я обойдусь без твоего доверия, – он погладил ее по голове. – Возьму все остальное.

– Ты ждешь, когда я скажу, что хочу тебя, – она отпрянула и дважды вздохнула, чтобы выровнять дыхание. – Так и быть, я хочу тебя, и может быть решусь на кое-что. Но никаких условий, никаких обещаний, никаких обязательств.

У него возникло такое ощущение, как будто кто-то месит мышцы его живота как тесто.

– Решай немедленно!

Она чуть было не расхохоталась. В этом приказе она вдруг увидела того, былого Люка.

– Я осторожно подхожу к таким вещам, как секс, – она пренебрежительно взглянула на него. – И пока на этом остановимся.

– Ты осторожничаешь, – пробормотал он, вновь приблизившись к ней, – потому что ты боишься, что дойдешь до гораздо большего.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но на сей раз она ударила его ладонью по шее.

– Таков твой ответ?

Сознавала она это или нет, но они сделали еще один шаг навстречу друг другу. И именно поэтому он улыбнулся.

– Зависит от вопроса.

– Вопрос таков: сможем ли мы сделать целый ряд сложных дел, если кровь в нас бурлит?

Она улыбнулась в ответ, бросая ему вызов.

– Я смогу, если ты сможешь.

– Заметано, – он взял ее руку. – Но по ходу дела я все-таки затащу тебя в постель. Почему бы тебе не прийти ко мне. Мы там… порепетируем.

– Я серьезно отношусь к репетициям, Каллахан.

– И я тоже.

Усмехнувшись, она повернулась на каблуках и опустила руки в карманы. Она нащупала там крохотный автомобильчик и вспомнила. Это уже было слишком. Улыбка угасла в ее глазах.

– Отложим до завтра.

– Это еще что такое? – раздосадованный барьером, который снова возник между ними, он схватил ее за подбородок. – Что ты еще придумала?

– У меня сегодня просто нет времени этим заниматься.

– А я, знаешь

ли, совсем не это имел в виду.

– У меня есть право на свою частную жизнь, Люк. Дай мне адрес, и я приеду туда завтра утром. Чтобы репетировать.

– Хорошо, – он опустил руку. – Будем играть по твоим правилам. Пока. Еще кое-что я хотел тебе сказать перед уходом.

– Что именно?

– Дай мне повидаться с Максом, – он начал терять терпение, увидев, как она заколебалась. – Черт тебя возьми, терзай меня сколько хочешь, только не наказывай так жестоко!

– А ты ведь совсем меня не знаешь, – устало произнесла она, после чего повернулась и пошла к двери. – Я отведу тебя к нему.

* * *

Он знал, что это будет удручающее зрелище. Люк собрал все вырезки из газет, где рассказывалось о состоянии Макса и прочитал все, что только мог найти о болезни Альцгеймера. Он считал себя готовым увидеть все физические перемены, которые произошли с Максом, а также готовым к своему эмоциональному восприятию.

Но не мог представить себе, насколько тяжело ему будет увидеть Макса, этого кумира его детских лет, таким высохшим, старым и разбитым болезнью. Он провел час в комнате, где играла музыка Моцарта. Он говорил без остановки, хотя и не получал никакого ответа, и все время смотрел на лицо Макса, пытаясь увидеть на нем хоть какой-нибудь признак того, что старик узнает его.

Он вышел только тогда, когда вошла Лили и мягко сообщила ему, что Максу надо делать упражнения.

– Я еще приду, – Люк положил свою руку на руку Макса и почувствовал в ней слабый пульс. – Я хотел бы показать тебе пару новых трюков.

– Надо заниматься, – сказал Макс, уставившись на крепкую, узкую руку Люка. – Хорошие руки. Надо заниматься, – он внезапно улыбнулся. – У тебя есть потенциал.

– Я еще приду, – повторил Люк и, не видя ничего перед собой, направился к двери. В передней он увидел Роксану. Она стояла у окна и смотрела на улицу.

– Мне очень жаль, Рокси. – Когда он встал за ее спиной, взял ее за талию, она не возражала, и даже прижалась к нему.

– Здесь никто не виноват. Хотя я поначалу обвиняла врачей, судьбу, Бога, даже тебя за то, что тебя не было рядом, – когда он поцеловал ее в макушку, она зажмурилась. Но, открыв глаза, она поняла, что они сухие. – Он просто ушел туда, где он должен быть. Вот так я с этим и смирилась. Боли он не чувствует, хотя иногда мне кажется, что есть какая-то глубинная боль, которую я не замечаю. Но я знаю, что нам повезло, что мы можем держать его дома, рядом с нами до окончательного ухода.

– Я не хочу терять его.

– Знаю, – она чувствовала понимание и не могла не потянуться к нему. Она положила руку на руку Люка, лежавшую на ее плече. Их пальцы сомкнулись. Там, где речь шла о Максе, она была податлива без всяких ограничений. – Люк, я хочу ввести правила, и не для того, чтобы наказать тебя. Я хочу, чтобы ты виделся с Максом как можно чаще. Я знаю, что это тяжело, больно, но я должна быть убеждена в том, что это помогает ему. Ты был и есть – часть его жизни, притом немалая.