Обманутые иллюзии
Шрифт:
– Мне не нужно рассказывать тебе о своих чувствах к нему и о том, что я сделал бы для него, если бы мог.
– Нет, нет, не надо ничего делать, – она тяжело вздохнула. – Просто давай мне знать, когда ты к нему идешь. Приходы без предупреждения нарушают его режим.
– Бога ради, Роксана, о чем разговор.
– Есть на то причины, – она повернулась, приняв решительную позу. – Не буду вдаваться в подробности. Я просто хочу определить границы дозволенного. Ты здесь желанный гость. Максу хотелось бы, чтобы ты был им. Но на моих условиях.
– Значит,
– Именно. Самое лучшее время – утро, как сегодня. Где-нибудь между девятью и одиннадцатью, – в это время Натаниель находится в подготовительном классе. – Тогда мы сможем назначать репетиции на вторую половину дня.
– Хорошо, – он пошел к двери. – Составляй для меня это проклятое расписание.
Роксана услышала, как громко захлопнулась входная дверь. Этот знакомый звук едва не заставил ее улыбнуться.
29
Впервые в жизни Роксана столкнулась с неодобрением к себе со стороны других членов семьи. Они не говорили, что она неправа, не читали нотаций, не давали ненужных советов, не скрывали улыбок и не чурались общения с ней.
Уж лучше было бы все это, думала она, чем шепот, который она слышала, когда входила в комнату, а также долгие жалостливые взгляды, которыми домашние провожали ее. Они ничего не понимали. Она могла сказать себе это и простить их – или почти простить. Никто из них никогда не ждал ребенка, будучи брошенным и одиноким. Впрочем, не совсем уж и одиноким, поправила она себя, подпирая ладонью подбородок и наблюдая за тем, как Натаниель играет во дворе с машинками. У нее были семья, дом и всяческая поддержка.
Но ничто из этего не могло смягчить боль от сотворенного Люком. Она проклинала бы себя, если бы открыла ему доступ к своему очаровательному ребенку и нарушила тем самым то душевное равновесие, в котором пребывал сейчас Нат. Почему они не видят этого? Она взметнула голову, когда открылась дверь в кухню, и улыбнулась, увидев идущую по двору Элис. Союзница, подумала Роксана, хотя и со своим мнением. Элис не знала Люка и не вкладывала в него душу. Она была единственной, кто согласился бы с утверждением, что всякая мать имеет право защищать свое дитя. И саму себя тоже.
– Произошла ужасная катастрофа, – поведал Натаниель Элис.
Заинтересовавшись, она наклонилась, ее соломенно-светлые волосы свисали вниз, а пола длинного хлопчатобумажного платья опустилась на каменистую дорожку.
– Выглядит мрачно, – тихим голосом сказала она. – Надо бы позвать скорую.
– Надо! – обрадовавшись, согласился Натаниель.
– Это третья катастрофа за пятнадцать минут, – Роксана подвинулась на чугунной скамейке, освободив место для Элис. – Число жертв растет.
– Эти дороги очень коварные, – Элис улыбнулась своей нежной, тонкой улыбкой. – Я пыталась убедить его в преимуществах гаражей, но он предпочитает заторы.
– Он предпочитает дорожные происшествия. Надеюсь, это не извращает его мышление.
– О, ну здесь, я думаю,
– Я решила сводить Ната после школы на площадь Джексона. Пусть немного побегает.
– Жаль, что не могу пойти с вами. Мне все время кажется, что я не уделяю ему достаточно времени, когда готовлюсь к делу.
Элис философски относилась ко всем профессиям Нувелей. В ее представлении они не столько воровали, сколько изымали лишние доходы.
– Вы замечательная мать, Роксана. Я ни разу не видела, чтобы ваша работа шла вразрез с нуждами Ната.
– Надеюсь, что нет. Его нужды для меня самое главное, – она засмеялась, увидев, как он столкнул две машинки, изображая грохот с помощью своего голоса. – Он что, такой кровожадный?
– Нет, это здоровая агрессивность.
– Вы мне очень подходите, Элис, – вздохнув, Роксана откинулась на спинку скамьи. Впрочем, она потирала руки, а это явно указывало на то, что она нервничает. – Все с вами кажется таким уравновешенным, правильным, простым. Мне, знаете ли, нравится рутина. Возможно, все это оттого, что моя работа требует дисциплины.
Элис спокойным взглядом изучала Роксану.
– Я бы не назвала вас женщиной, которая не любит неожиданности.
– Некоторые неожиданности. Я не допущу, чтобы жизнь Ната была поломана. И моя жизнь тоже, если уж на то пошло. Я знаю, что ему нужно больше всего. Я хочу, черт возьми, знать, что ему больше всего нужно. И я, конечно же, знаю, что больше всего нужно мне.
Элис на минуту замолчала. Она не относилась к той категории женщин, которые говорят, не думая. Она собрала воедино все свои мысли на этот счет, и сделала это так же аккуратно и избирательно, как если бы собирала полевые цветы.
– Вы хотите, чтобы я сказала вам, что скрывать Ната от его отца – это правильно.
– Да, я считаю, что это правильно, – Роксана взглянула на Ната и, проявляя осторожность, заговорила шепотом. – По крайней мере до тех пор, пока я не почувствую, что пришло время сказать. У него нет никаких прав на Ната, Элис. Он отказался от них, когда ушел от нас.
– Он не знал, что будет «мы».
– Дело не в этом.
– Может быть, не в этом, а, может быть, и в этом. Не мне судить.
– Так стало быть, – Роксана поджала губы, почувствовав очередное предательство, – вы заодно с ними.
– Это ведь не игра в футбол, и я не болельщик, Роксана.
Так как Элис больше всего на свете ценила дружбу, она положила руку на роксанины застывшие пальцы. – Что бы вы ни сделали, все мы будем за вас. Независимо от того, согласны мы с вами или нет.