Обманутые иллюзии
Шрифт:
– Ты поспорил с Рокс, – перебил его Люк, – не со мной.
– Люк, – Макс положил ладонь ему на руку. В его глазах были любовь и раскаяние. – Не захлопывай дверь передо мной. Я был зол, но злость, в отличие от известного мнения, не всегда высказывает правду. Я хотел сделать тебе больно, потому что мне самому было больно. Мне стыдно за себя.
– Забудь об этом, – смутившись. Люк отставил стакан с бренди и встал. – У тебя просто было плохое настроение, вот и все.
– И ты считаешь, что то, что я сказал, будучи в плохом настроении, пересиливает все, что я говорил и делал все эти годы?
Люк
– Ты дал мне все, что у меня есть. Ты ничего больше мне не должен.
– Жаль, что люди не понимают, какой властью обладают слова. Тогда они больше уважали бы их. Роксане легче простить, потому что она никогда не сомневалась в моей любви. Я надеялся, что у тебя тоже не будет повода в ней сомневаться, – даже не пригубив. Макс тоже поставил свой стакан рядом со стаканом Люка. – Ты – наш с Лили сын, которого мы так и не смогли родить. Можешь ли ты понять, что иногда я на долгое время забывал, что ты родился не от меня? А когда вспоминал, то это не имело никакого значения.
Целое мгновение Люк молчал – он просто не мог ничего сказать. Потом он опустился на край кровати.
– Да. Потому что было время, когда я и сам почти забывал.
– И может быть потому, что линии ваших жизней переплелись в моем сердце, мне было трудно, очень трудно принять то, что происходит между тобой и моей дочерью.
Люк коротко усмехнулся.
– Да, я тоже напереживался, да так, что чуть было не отправил ее, – он поднял голову. – Я не мог отправить ее, отказаться от нее. Макс. Даже ради тебя.
– Она не ушла бы, – он знал обоих своих детей. Он положил руку Люку на плечо и сжал его, хоть пальцы и пронзила боль. – Это бесплатный урок, – пробормотал Макс и увидел, как Люк улыбается. – У любви и магии есть очень много общего. От них душа становится богаче, а сердце – счастливее. И они обе требуют постоянных и настойчивых тренировок.
– Запомню.
– Так что смотри, – Макс направился к двери, но остановился, так как ему в голову пришла еще одна мысль. – Я бы хотел иметь внуков, – проговорил он, а у Люка от изумления открылся рот. – Очень хотел бы.
21
Сэм был вполне доволен тем, как развивались его планы. Он был всеми уважаемым членом общества, заметной в Вашингтоне силой. Как правая рука сенатора, он имел свой собственный офис, скромно обставленный бастион мужественности с кожаными креслами и нейтрального Цвета обоями. У него был и свой собственный секретарь, сообразительный политик-ветеран, который точно знал, какой номер надо набрать, чтобы раскопать нужную информацию.
Хоть Сэм предпочел бы иметь яркую иномарку, но он смотрел в будущее и ездил на «крейслере». Среди обывателей все чаще и чаще раздавались голоса, что американцы должны покупать все американское. А Сэм собирался стать любимым сыном Америки.
По своему расписанию, через шесть лет Сэм должен был безо всяких проблем занять кресло сенатора. Вся подготовка уже была проведена. Годы самоотверженной работы на благо общества, знакомства в Вашингтоне среди бизнесменов и даже на улицах.
Уверенный в своих преимуществах, Сэм чуть было не рискнул на последних выборах. Но победило терпение. Он знал, что сейчас
Так что он выжидал и готовился, бесстрастно ожидая прихода девяностых. Он ухаживал и женился на Джастин Спринг, богатой наследнице владельца супермаркетов, с холеным телом и безупречным бельем. Она возглавляла все важные благотворительные общества, могла распланировать обед на пятьдесят персон, даже не моргнув глазом; к тому же, у нее было одно дополнительное преимущество – она была очень фотогенична.
Когда Сэм надел кольцо ей на палец, он понимал, что сделал еще один важный шаг. Американский народ предпочитал, чтобы его вожди были женаты. Если все правильно рассчитать, то он вступит в борьбу за сенаторское кресло уже в качестве любящего отца одного ребенка, а цветущая и благоухающая Джастин будет как раз беременна вторым и последним.
Он мечтал, что станет похож на Кеннеди – не в политике, конечно. Шли годы Рейгана. Но – своей молодостью, обаянием, хорошенькой женой и юным, очаровательным семейством.
Все должно было сработать, потому что он знал, как играть в эту игру. Сэм карабкался по лестнице, ведущей вверх, в Овальный Кабинет, медленными, рассчитанными шагами и уже преодолел половину пути.
Только одна мелкая неудача, как заноза, раздражала Сэма. Нувели. Только здесь концы не сходились с концами, только здесь остались опасные вопросы и ответы. Он хотел отомстить им по личным причинам, но должен был это сделать из сугубо профессиональных интересов. Для него и его карьеры было важным, чтобы они превратились в слабых, раздавленных людей и чтобы никто не принял всерьез всю ту злобную правду, которую они могли захотеть рассказать.
У него было достаточно времени, чтобы понаблюдать их вблизи во время круиза. Теперь, уютно расположившись в роскошном Дворце Хелмсли в Нью-Йорке в ожидании праздников и торжеств по случаю столетия Статуи Свободы, он мог спокойно обдумать свои впечатления.
Старик выглядел усталым. Сэм вспомнил быстрые, словно молния, движения его рук всего десять лет назад и решил, что Макс теряет свою сноровку. Интересным было и то, что стареющий маг проводил так много времени в поисках какого-то таинственного камня.
Сэм написал на элегантной гостиничной бумаге «философский камень» и лениво обвел кружочком. Возможно, он поручит кому-нибудь из своих людей разузнать, что это за диво.
Была там и Лили, такая же прилипчивая и грудастая, как раньше. И такая же наивная, подумал Сэм, оскалив зубы в улыбке. Он постарался как-то однажды поболтать с ней на палубе, так вот, когда он уходил, Лили хлопала его по руке и говорила, как она рада, что он употребил свою жизнь на что-то полезное.
И Роксана. Ах, Роксана. Если магия вообще существует, то здесь без нее точно не обошлось. Какое заклинание превратило худую лохматую девчонку в сногсшибательную женщину? Жалко, что у него не было возможности предпринять кое-какие шаги в этом направлении до женитьбы с Джастин. Он с удовольствием соблазнил бы ее и оттрахал бы разными способами, которые бы шокировали и оскорбили его хорошенькую, но вялую и равнодушную жену.