Обмен убийствами
Шрифт:
– Две тысячи двести в месяц. Я мог бы брать с него и больше, но он был спокойным арендатором, а это довольно большая редкость.
– А сколько всего домов вы сдаете в аренду, мистер Ли Поттер?
– Всего четыре.
– Полагаю, они приносят вам значительный доход, не так ли. Ли Поттер нервно улыбнулся:
– Да, неплохой, совсем неплохой.
– Да уж, наверняка. – Я намеренно говорил строго. Ли Поттер показался мне слабохарактерным человеком, которого легко было припугнуть. – А чем зарабатывал на жизнь мистер Фрэнкс?
– Кажется, ему принадлежит какая-то компания. Хотя точно
– То вы и не спрашивали его ни о чем. Вы часто встречались с мистером Фрэнксом?
– Право, не знаю… Не очень, не больше трех-четырех раз.
– За четыре-то года? – недоверчиво поинтересовался я.
– Мне просто незачем было с ним видеться.
– А он жил один?
Ли Поттер кивнул, явно растерявшись под градом моих вопросов.
– Насколько мне известно, один.
– Откуда поступали деньги за квартиру?
– Как это?
– Он сам вносил плату, или она поступала от кого-то другого?
– Платила его компания. Они присылали чек каждый месяц и никогда не задерживали плату. Вот почему я и не беспокоился. Разве здесь что-то не так?
Я оставил его реплику без внимания.
– Уезжая, он сообщил вам свой новый адрес?
– Нет. Собственно, больше я его не видел. Мне позвонил его брат, поставил в известность, что Фрэнкс уезжает, и спросил, сколько он мне должен. Я встревожился, так как это было очень неожиданно, поэтому он предложил мне посмотреть квартиру Фрэнкса и убедиться, все ли там в порядке. Я съездил, Haшел, что там все чисто и убрано, а через два дня он мне перезвонил, мы уточнили расчеты, и компания перевела чек на оставшуюся сумму.
– Его брат оставил вам телефон, по которому вы могли бы с ним связаться?
– Нет, не оставил. Он…
– Значит, вы не можете утверждать, что общались именно с братом Фрэнкса?
– Ну, пожалуй, не могу, но какие у меня причины не верить ему?
– Я интересуюсь этим, так как мы хотели бы поговорить с мистером Фрэнксом по крайне важному делу и мне необходимо знать все, касающееся его близких.
– Мистер Гэллен, я же сказал, мы виделись с ним всего несколько раз. Он был во всех отношениях образцовым арендатором. Никогда меня не вызывал, ни на что не жаловался, не доставлял никаких хлопот. Только вовремя вносил квартплату.
Прежде чем продолжить беседу, я выпил немного кофе и подумал.
– У вас никогда не возникало подозрений, что эта квартира использовалась для каких-то других целей, а не просто для проживания?
Ли Поттер сделал вид, будто старательно раздумывает, но меня ему было не провести.
– Нет, никогда.
– Вы в этом абсолютно уверены? Нам это очень важно знать. Он тяжело вздохнул:
– Как-то раз, кажется, около года назад, я съездил туда. Просто потому, что бог знает сколько времени не был в этом районе.
– Я вас слушаю, продолжайте.
– Собственно, ничего особенного я не заметил, но все шторы были задернуты, что мне показалось немного странным, так как дело происходило днем, а у дома стояли две машины. Ну, я позвонил в дверь, но мне не открыли. – Он помолчал. – Только я уверен, там находились люди, потому что в гостиной шторы были закрыты не совсем плотно, и я точно заметил чью-то движущуюся
– Не знаю, – ответил я, но кое-какие соображения у меня возникли.
Я допил кофе, узнал у Ли Поттера название компании, которая платила за Фрэнкса, и распрощался.
На улице сгустились тучи и снова накрапывал дождь, но, поглощенный своими мыслями, я его едва замечал, торопливо шагая к метро.
Спустя двенадцать часов голова у меня была занята уже совершенно другими вопросами. Например, почему старший суперинтендант не мотался по мокрым от дождя ночным улицам Ислингтона, если ему так не терпится установить «глубокое сотрудничество» между теми, кто по долгу службы утюжит мостовые, и теми, кто надеялся, что оставил это в прошлом? В десять минут первого нам в патрульную машину поступил вызов приехать в квартиру на первом этаже, где проживали супруги Брайан и Катрина Дрисколл.
Не успели мы с Беррином войти следом за двумя полицейскими в квартиру, как мне в нос ударила отвратительная вонь. Пахло туалетом, всякой гадостью и заношенными вещами. Остатки пищи на кухне усиливали тяжелый запах; обычный всепроникающий запах заброшенности и разложения. У подножия лестницы стоял и тупо смотрел на нас мальчуган лет восьми, одетый в грязные пижамные штаны, с выпирающими ребрами на тощем теле. В коридоре было темно, но откуда-то издали падал слабый свет.
Из какой-то комнаты доносились истерические женские крики. Казалось, кричавшая была пьяной.
– Сволочь, поверить не могу, что ты так со мной поступил!
– Заткни рот, а не то я тебе еще не так задам!
– Убирайся к черту! – завизжала женщина.
– Так тебе мало, да? Хочешь еще получить, сука?
Послышался звон разбитого стекла, и один из патрульных, констебль Рэмзи, крикнул, что на вызов явилась полиция. Мимо мальчика, который по-прежнему молча и тупо таращился на нас, мы пошли по длинному коридору в кухню.
– Это я вас вызвала! Только посмотрите, что этот подонок со мной сделал!
В коридор вышла толстая обрюзгшая женщина в джинсах и в белой майке, задравшейся на выпирающем животе. Лицо ее было залито кровью, текшей из большого пореза на лбу, явно от удара, и стекавшей на шею. Схватив Рэмзи за рукав, она потащила его к своему супругу, похожему на разъяренного медведя.
– Смотрите, что этот гад со мной сделал! Смотрите!
Напарница Рэмзи, констебль Фарнс, выдворила жертву в коридор подальше от ее мужа, неожиданно возникшего на пороге кухни.
– Н-ничего я не сделал. – С трудом выговаривая слова, он отрицательно мотал головой с всклокоченной гривой рыжеватых волос и непропорциональным для его тела огромным животом, типичным для любителей пива. На вид лет тридцати пяти, ростом он был под потолок, одет в джинсы и клетчатую рубашку, но босой. Нас предупредили, что он вел себя грубо, особенно в пьяном состоянии. Оказывается, полиции приходилось частенько сюда наведываться.