Обнаружение цели
Шрифт:
Девка — отвернулась.
— И шершни. И осы. Про комаров вообще молчу.
Вспомнив, что у неё острая форма аллергии на насекомых, я не нашёл что ответить.
Лагерь мне сразу не понравился. Видом, запахом, расположением — всем! Шумное место возле пусть региональной, но трассы. Реденький лес, что и хоженый как парк, и заросший, как дворовые кусты. Ну и с бардаком соответствующим — с ходу можно найти чьи-нибудь трусы.
Речушка, не так не сяк, не искупаться, не умыться — грязная, да мелкая, но с
Когда-то, как понимаю, корпус был лишь техническом придатком при большом лагере летних домиков. Их гнилые следы торчат везде по округи как призраки былой роскоши, создавая советующие благоуханья плесени и гнили. Как и асфальт дорожек до сих пор твердеет под слоем дерна и травы.
Так же тут были горки, турникеты, еще что-то, от чего остались только обломанные, обкусанные железки, так же торчащие из-под земли тут и там. Да даже забор каменный был! Оставив от себя на память только обработанный кувалдами фундамент — кому-то из местных сельчан-горожан нужен был бут для фундамента. От всего до моих дней дожил только главный корпус.
Пять этажей, первый технический — столовка, без кухни! Вся еда привозная. Театр-кинозал-актовый зал, куда нас не пустили даже при обходе. Кладовка со швабрами, куда мы все и дружной толпой, да не по разу сунули свой нос сразу при заезде — думали там подвал и что-то интересное, типо тренажерки. Облом.
Комната для наказаний — темный угол, с за решетчатым окном — туда нас тоже всех сунули носом, подробно разъяснив, что ждет каждого, за прогулы обхода, непослушание и не соблюдения режиму. Ну и душевая-душниловка...
— Жесть...
Остальные этажи жилые, и на радость разбиты не на огромные комнаты на двадцать рыл каждая, с нарами на все помещение, казарма, как я привык, а на маленькие клетушки на две двухъярусные скрипучие койки.
— Жить можно!
И... собственно все. Вожатые обитают тут же, только в комнатах по одному. Душа на этаже нет, вернее он есть, но я, не брезгливый перец! Туда не пойду — в коллекторе и то чище, и плитка не отваливается. Да и нет вариант словить на шкуру током! А тут и провода из-под плитки торчат... Да и не пускают нас туда, радуя заявлением:
— Туалет на этаже может не работать. В случае подобного, не надо бегать по этажам и в сему корпусу в поисках угла! И тем боле не надо искать этот угол на лестнице — идите сразу в низ, там дежурный клозет всегда открыт.
Но главная беда — делать в лагере решительно нечего.
Вообще! Совсем! Тут даже в распорядке дня так и написано: Подъем, завтрак, свободное время... Потом: обед, сон час — свободное время! Вечер отличается только наличием переклички-обхода, присутствие на котором обязательное условие для всех, дружащих с головой, лагерников.
Что будет, если не поприсутствовать мы узнали уже на следующие сутки после заезда — менты. Ловля потеряшки как беглого
То, что воспитатели и лагерь несут за дите ответственность во время его пребывания в лагере, а ни разу не родители, не присутствующее в нем и прибывающие в святом неведенье за сотню километров — никого не ипет.
В общем, лагерь — дико скучный! Тут вообще нечем заняться! В хлам! Из развлечений только близость города с поселком, куда на вторые сутки заточения свалило почти-что строем девяносто процентов узников.
А куда им еще идти то? Не в лес же, в самом деле! Да в нем количество бутылок в нем превышает количество деревьев. А домики, руины их, исследовать пойти могут только камикадзе — гнилые больно, и ноги поломать там как не фиг делать.
Даже еда... средь неё стоящий только предобходовый ужин, на который столовка наконец щедрится на что-то стояще, за место обеденной «булочки с блевотой» и завтрачной лапшой «рак желудка». А, ну да! Тут еще есть компот! «чьи-то яйца».
— И правда яйца плавают... эй! Кто такой умный?!.. Да нет, ничего, это я так... о свом...
Я, первые несколько дней пытался быть честным. Пытался есть лапшу, но по глазам «поваров» понял, что эта еда не для меня. Пытался грызть черствые булки, но по глазам тех же граждан убедился — у них тоже есть дети! Пытался употреблять в три горло, как привык, единственную нормальную, горячею! Еду ужина... но неожиданно узнал — у всех здесь работающих есть свиньи. И эта еда, что не была съедена другими ребятами, предназначена точно не для меня. А порции то крохотные.
Пытался честно развлечь себе в окрестностях лагеря. Заодно найдя что поесть. Но кроме местами ободранной коры, и чахлой листвы, ничего не обнаружил. Разве что цветные камешки речки! Рай геолога, и просто интересное место для человека, в этом понимающем. Но они не съедобные! А я не из этих, от того поплелся в след за всеми — в деревню, для начала.
Но увы, и она меня разочаровала. Танцы в клубе? Это не ко мне. Сплетне на завалинке? Тоже лесом. Посиделки у костра? Идите в баню! А вот в саму баню меня не пустили. Как и не удалось мне сторговаться на добычу молока, кваса, или еще хоть чего-то чего съестного. Даже — черствого хлеба.
Деревенские вообще давно уже привыкли к молодёжи с лагеря. И даже можно сказать, уже переболели и страх, и трепет, и даже злобу с яростью, начав просто игнорировать, иногда прикрикивая, и гоняя палками. На худой конец, имея ружья с солью.
А главное, они привыкли к близости города, городов, и вообще — Москвы. И молоко, сметану, творог, не говоря уже о мясе, продают исключительно за наличный расчет. И желательно — зелеными бумажками с президентами. Ни о каких «я вам дровишки поколю» или «воды принесу» не может идти и речи! Таких желающих как собак не резанных и куры не клюют.