Обнаженная дважды
Шрифт:
Для нее вполне уместным было спросить про Тома, так как она остановилась в гостинице и наслаждалась его замечательной стряпней. Однако ее усилия выведать информацию насчет его местопребывания в те годы, когда он жил вне Пайн-Гроув, окончились ничем.
— Он был парень как парень, — миролюбиво сказал Билл Хоггенбум. — Обычное дело — сумасшедшая езда, иногда наркотики, девочки. И он остепенился бы в свое время, большинство из них так и поступает, но его старик вышиб из дома, когда ему исполнилось восемнадцать. Матери Тома к тому времени уже не было в живых, и отец постоянно твердил сыну, что это он разбил
— Что за милашка, — сказала Жаклин.
— Он был не лучше и не хуже многих, — утверждал Билл. — Но Том был упрямый как мул; на следующий день после выпускного вечера он просто уехал, не сказав ни единого слова и не оставив прощальной записки. Мы постарались выяснить его местонахождение, когда его старик умер, но никто не знал, куда он подался. Хотя он должен был об этом слышать, потому что вернулся после похорон, чтобы выяснить относительно имущества. Этакий сорт хладнокровных парней, как думают некоторые ребята…
— Может быть, он не знал об имуществе, пока его отец не умер.
— Да, может быть. Старик не написал завещания, и Том получил наследство. Не так много, только недвижимость. Дом. Надо отдать должное Тому, он вложил в него много средств и труда, чтобы получилось то, что есть сейчас.
— Где он взял деньги? — спросила Жаклин.
— У нее, я полагаю, — ответил равнодушно Билл. — Уверен, что он женился на ней не из-за ее внешности.
— Маловероятно, конечно, — сказала ледяным тоном Жаклин, — что он женился на ней потому, что она любящая, щедрая, добросердечная женщина.
— Это не те качества, которые я искал в женщине, когда был в его возрасте, — ухмыльнувшись, произнес Билл. — У ее отца водились деньги; он владел крупной фирмой по продаже недвижимости в Филадельфии. Он и поручился за Тома, когда тот занял деньги на устройство гостиницы.
— Значит, Том жил все эти годы в Филадельфии.
— Во всяком случае, часть их. Похоже, что работал на ее отца и познакомился с ней. Любовь с первого взгляда, — добавил Билл, бросив косой, циничный взгляд, заставивший руку Жаклин зачесаться, чтобы врезать ему пощечину с хорошо подобранным комментарием.
Однако она контролировала себя и перевела разговор на отношения Тома с Катлин Дарси. Интерес к Тому начал ослабевать. Ее собеседники были готовы перейти к более сочным темам, вроде обсуждения необычного метода, который применила миссис Уорли, чтобы укокошить своего гадкого мужа. И никто, казалось, не знал или не хотел знать больше о Томе и Катлин.
Она была просто одной из многих женщин, — сказал Билл, пожимая плечами. — Он мог выбрать ее. Что он и сделал, если судить по городским слухам. Полагаю, что какое-то время между ними были достаточно горячие отношения; люди говорят, что она изобразила его в своей книге как главного жеребца.
Это был один из вариантов описания Хоксклиффа, предположила Жаклин.
Остаток вечера прошел мило. Жаклин занесла своих приятелей в список помощников-шпионов, чтобы они проследили за репортерами, и такое назначение они приняли с энтузиазмом; обыграла в сухую в бильярд экс-шерифа и управляющего «Бон-Тона»; и с сожалением отказалась от выпивки, которую проигравшие предложили заказать.
— Мне надо идти работать, — объяснила она. — Всего хорошего, парни.
Благодаря таким соблазнам, как бильярд и хорошая
Жаклин прошла мимо него недостойной рысью. Ничего не произошло. Чувствуя себя немного глупо, она замедлила шаг. Что с ней происходит вечером?
На парковке рядом с гостиницей стояло с полдюжины автомобилей. Две машины имели номера другого штата и, несомненно, принадлежали безобидным туристам. Только одно было необычно, а в нынешнем ее состоянии вызывало и тревогу. Стоянка всегда была ярко освещена с заката и до рассвета фонарем, стоявшим рядом, и другим, закрепленным снаружи кухонной двери. Сейчас светил только один фонарь, другой был погашен. Наверное, перегорела лампочка. Но Жаклин остановилась, чтобы разыскать фонарик, погребенный в самом низу ее сумочки. Она осмотрела висячий замок самым тщательным образом, прежде чем вставить ключ. Никакого следа взлома. Она отперла замок и открыла ворота.
Единственное, что спасло ее, по крайней мере, от жуткой головной боли, был тот факт, что падающий объект находился слишком высоко. Он скользнул сбоку по голове и отскочил от ее плеча, прежде чем упасть с треском на асфальт, разбросав вокруг острые осколки.
В вопле Жаклин слились воедино боль, удивление и обдуманный ход. Она никогда не ратовала за постоянное сохранение присутствия духа, а в этот момент громкий шум был ее лучшей защитой. Жаклин не уронила фонарик, потому что положила его прежде, чем отпереть замок, так как эта процедура требовала обеих рук. Она рывком подхватила и включила его, стоя спиной к изгороди и вертя головой.
Не было никакого движения, как внутри, так и снаружи ворот. Жаклин закричала еще раз и посветила вниз.
Предмет разбился не так сильно, и можно было разобрать, что это такое. Назывался он «кувшин для умывания». Такие сосуды стояли в спальнях до проведения водопровода в дома. Жаклин видела их в антикварных магазинах. Они были достаточно велики и тяжелы, чтобы представлять собой серьезное оружие, тем более что вес этого горшка кто-то увеличил с помощью крупных камней. Болтающиеся обрывки веревки, привязанной к ручкам, объясняли, как удалось заставить его балансировать на верхушке ворот, пока движение створок не порвало ее.
Жаклин потерла плечо. Она подумывала, не крикнуть ли ей еще раз, когда звук бегущих шагов достиг ее ушей, но она была не настолько оглушена, чтобы не заметить, что они приближались не со стороны гостиницы, а со стороны рощи, расположенной севернее. Жаклин повернулась и испустила вздох облегчения, когда узнала Тома.
— Миссис Кирби! Что случилось? Я подумал, что услышал… — Он посмотрел на куски разбитой посуды. — Вы что-то уронили?
— Я всегда набиваю мой антиквариат камнями, прежде чем пробую перенести его домой, — огрызнулась Жаклин. — И я всегда визжу, когда роняю что-нибудь. Эта штука стояла на верху ворот. Она пролетела рядом с моей головой.