Обнаженная дважды
Шрифт:
— Неужели?
Он повернулся к Жаклин с рычанием, стоившим Рога в лучшие времена, и взял ее за плечи.
— Вы самая… О, черт — прошу прощения…
На этот раз в его голосе безошибочно звучало извинение, и было за что; он задел ремень сумочки Жаклин, который соскользнул с ее плеча, сумочка ударилась о землю и лопнула, вывалив содержимое на тропинку и цветочные ящики, окаймляющие ее.
Жаклин села на скамью и скрестила ноги.
— Итак, не стойте истуканом. Подбирайте. Все.
Пол опустился на одно колено и начал сгребать предметы обратно в сумочку. Затем он повернулся и посмотрел на нее.
— Жалкая поза, не так ли? Я извиняюсь
Он протянул большую, запачканную землей руку. Жаклин протянула свою. Пол задержал ее на несколько мгновений, его длинные пальцы двигались по тыльной части запястья, а большой палец исследовал кожу на ее кисти. «Когда Хоксклифф отпустил ее, она все еще чувствовала покалывание в онемевшей руке, вызванное его прикосновением».
— Только не надо совать все обратно, не отряхивая, — приказала она даже более резко, чем следовало. — Вы собираете черешки и листья… Предоставьте это мне, пожалуйста.
Она встала на четвереньки и присоединилась к нему, интересуясь, как это выглядит со стороны. Однако заросли кустарника заслоняли их со стороны улицы, а дверь гостиницы была закрытой.
— Я все соберу, — любезно сказал Пол, подкрепляя слова действием. — Что это за чертовщина?
— Консервный нож, — ответила Жаклин, подняв его, стерев пыль и бросив в сумочку.
— Вы, конечно, получаете много писем.
— От обожающих меня поклонников.
— Держу пари, там должно быть одно и от меня. — Пол ползал под кустами, собирая оставшиеся письма.
— Содержащее вышеупомянутые извинения?
— М-м-м… — Его голос был приглушен. — И приглашение на обед. Когда вам будет удобно, разумеется.
— Как мило. — Жаклин рассматривала Пола, показавшегося из-под кустов. Вид был великолепен. — Извините, но мне действительно пора на работу. Позже я не могу задерживаться.
— Конечно. — Пол выполз на четвереньках, держа пачку бумаг, потом сел на корточки и начал расправлять их. — Я понимаю. Катлин…
Его голос прервался. Письма, которые он держал, заметно дрожали.
Жаклин забрала их у Пола.
— Я не спрашивала вас, Пол, и не собираюсь. Если вы не захотите об этом говорить. Вопреки тому, что вы могли слышать обо мне, у меня есть некоторые порядочные инстинкты.
Сначала он не мог ни двигаться, ни говорить. Затем встал и снова предложил руку. Отягощенная тяжестью сумки, Жаклин с радостью приняла его помощь, поднимаясь на ноги, и его суровое лицо просветлело.
— Не удивляюсь, что вы так легко могли вырубить этого чудака Картера. Эта сумочка, должно быть, весит килограммов десять. Дайте мне знать по поводу обеда… Жаклин.
ГЛАВА 12
По крайней мере, он не называл ее Джеки. Жаклин опустила свою сумочку на ступеньку перед парадной дверью коттеджа и уселась рядом с ней. Сегодня был слишком хороший день, чтобы проводить его дома. Она закрыла глаза, вытянула ноги и воспроизвела в памяти сцену, со всеми подзаголовками.
Книги служили только предлогом, но подлинный мотив, побудивший Джан на встречу с Жаклин, так и остался неразгаданным. Жаклин не должна позволять своему цинизму влиять на ее отношение к людям; возможно, Джан только пыталась стать ее другом. Она, должно быть, одинока. Во всем Пайн-Гроув только несколько человек разделяли ее интересы.
В
Такой закоренелый циник, как Бутон Стокс, поверил бы, что главным мотивом Джан был вызов Пола Спенсера. Ей нужен был свидетель, который в случае необходимости подтвердил бы факт, что она передала Жаклин свою рукопись. Жаклин в это не верила. Однако Джан по какой-то причине хотела, чтобы присутствовал свидетель, — или же испытывала необходимость в поддержке. «Всем нужны свидетели, — негодующе подумала Жаклин. — Вы считаете, что я Лукреция Борджиа. Или Калигула».
Пол Спенсер тоже хотел быть другом. Жаклин невесело улыбнулась. «Дайте мне время, — подумала она. — Рано или поздно мои очарование, ум и красота одолеют все предубеждения, и люди научатся любить меня. Жаль, что это не относится к Полу Спенсеру. Я бы не возражала узнать его поближе. Бывший любовник Катлин…»
Она была убеждена в этом, как если бы видела их вместе. О’Брайен, как и прочие, посмеялся бы над ней. Тирада Пола о писателях, которые используют работу в качестве предлога для увиливания от их обязательств… Жаклин и раньше слышала эту песню, не только от О’Брайена, но и от других своих знакомых. Это была старая история; они всегда говорили, что первая обязанность женщины — посвятить свою жизнь мужчине. После стольких лет Пол все еще негодовал на Катлин за ее работу и бранил ее кота.
Итак, что Полу в действительности от нее надо? Что-то, должно быть, случилось, что переменило его отношение к ней от осторожности до чрезвычайной вежливости; то же самое, возможно, что подтолкнуло Джан пригласить ее? Жаклин была вне пределов досягаемости почти три дня, но, несомненно, если бы ситуация хоть в чем-то начала развиваться тревожно, одно из этих телефонных посланий было бы отмечено пометкой «срочно» или «Чрезвычайное положение, пожалуйста, перезвоните сразу же». Сен-Джон настаивал бы на разговоре с ней, если бы получил еще одно анонимное письмо…
Части ответа на вопрос были все здесь, в ее голове, похожие на разбросанные части разобранного кем-то механизма. Жаклин сидела очень тихо, наблюдая за тем, как они двигаются друг к другу. Эта идет сюда, та цепляется вот туда, а вот та…
Застонав от усилия, она поднялась, подобрала свою сумочку и вошла в дом.
Все столы в ее кабинете были покрыты книгами, или бумагами, или пепельницами вперемежку с грязными кофейными чашками или крошками от печенья. Жаклин очистила один из них и начала сортировать письма, как будто сдавала колоду карт. Идея, которая пришла ей на ум, была так эксцентрична и так мучительна, что она почти боялась искать доказательство, которое могло подтвердить ее. Но Жаклин справилась с собой. Она внимательно прочитала все послания.