Обнаженная модель
Шрифт:
— Присядь, Володя. Покажи свои рисунки профессору.
— На Чудовке хорошая художественная школа, — сказал Котов, перекладывая мои рисунки и акварели. — Начинающему художнику полезно делать наброски карандашом с натуры — людей, животных, особенно в движении, добиваться, чтобы они были похожи. Полезно рисовать в зоопарке. Ты туда ходишь?
— Да, Петр Иванович, довольно часто. Мы ходим туда всем классом рисовать жирафа, обезьян, пеликанов, уток. Я уже пробовал рисовать не только карандашом, но и тушью, — рассказал я.
— Тушью рисовать сложнее, уже
Котов вынул из заднего кармана брюк небольшой альбомчик, потряс им в воздухе и сказал:
— Блокнот для набросков всегда при мне. Я даже во время войны не бросал рисовать, что очень пригодились мне теперь, когда стал работать над портретами маршалов, генералов — героев Великой Отечественной войны.
Я думал, что Петр Иванович откроет альбом и покажет свои рисунки. Я уже привстал с табурета и наклонил голову, чтобы лучше рассмотреть рисунки знаменитого художника, но, к моему сожалению, он, не открывая альбомчика, опять спрятал его в задний карман брюк.
— Ты еще акварелью работаешь? — спросил меня Котов.
— Пока да. В новом учебном году наш класс перейдет на живопись масляными красками. Мама мне уже купила этюдник, набор масляных красок, разбавитель и кисточки в художественном магазине на Кузнецком мосту, — отвечал я.
— Вот и замечательно. Сейчас ты помогаешь Айхану, а он тебе поможет освоить технику масляной живописи. Так ведь, Айхан?
— Конечно, Петр Иванович, мы с Володей друзья.
— Это и есть преемственность поколений. Когда я учился в Казани, моим наставником был Фешин, великий русский художник. Сейчас он живет в Америке. Я помогаю Айхану, а он поможет тебе.
Потом мы пили зеленый чай с сушеной дыней и кишмишем. Петр Иванович рассказывал, как он работал над портретами наших полководцев. Вспоминал свою поездку в Бухару в 1926 году, после чего на выставке «Жизнь и быт народов СССР» показал серию картин, посвященных Узбекистану.
— Там-то, в Бухаре я и попробовал впервые сушеную дыню и зеленый чай с кишмишем. Мы и теперь иногда с моей супругой Зинаидой Александровной, она тоже художник, и дочкой Ирой пьем чай с восточными сладостями.
После чая Петр Иванович достал из своего портфеля репродукции своих картин бухарской серии, и разложил их на столе.
— Вот, Айхан, обрати внимание на восточный колорит. Как видишь, картины полны света, наполнены яркими цветами, в основном теплым тоном, который передает атмосферу Средней Азии. Мой тебе совет: избегай серости, тем более что Махтумкули жил в XVIII веке, когда еще не было европейского влияния на культуру Востока. В работе над портретом я тебе советую взять за основу средневековую восточную миниатюру к произведениям великих поэтов Азии.
Портрет Махтумкули Айхана
В октябре 1948 года в Ашхабаде произошло землетрясение. Стихия практически уничтожила город. Только чудом сохранилось несколько зданий: русская православная церковь Александра Невского, городской банк и бахаистская мечеть, в которой тогда располагался Туркменский государственный музей изобразительных искусств.
Несмотря на некоторые разрушения, основной зал картинной галереи сохранился. Развешенные на стенах произведения живописи не пострадали, хотя и покрылись плотным слоем пыли. Некоторые картины сорвались со стен, рамы от удара о мраморные плиты пола раскололись, приняв на себя удар, и тем спасли многие живописные полотна. Так произошло и с портретом Махтумкули Айхана Хаджиева — массивная резная рама треснула, но холст остался невредим.
Айхан продолжал учиться в институте имени Сурикова и жить в общежитии постпредства на Арбате, в Филипповском переулке, где была и наша квартира. Там мы иногда встречались. Айхан дружил с моей старшей сестрой Женей и ее мужем Баки Кербабаевым.
Однажды, когда Айхан был в гостях у нас дома, я показал ему свои первые работы маслом — натюрморты с муляжными овощами и чучелом черного ворона.
Разглядывая эти этюды, он сказал:
— Володя, мы с Петром Ивановичем вспоминаем Троице-Лыково, как он приезжал туда, как ты позировал мне, когда я работал над портретом Махтумкули. Хорошее было время.
— Как поживает Петр Иванович? Я теперь более внимательно слежу за его творчеством, это первый большой художник, с которым мне довелось познакомиться и услышать замечания по поводу моих акварелей.
— За портрет «Академика Зелинского» Петр Иванович стал лауреатом Сталинской премии. Когда после ашхабадского землетрясения мы встретились с ним в институте, его первый вопрос был о портрете Махтумкули. Котова интересовало, не погибла ли картина, ведь Ашхабад превратился в руины. Я его успокоил, сказав, что картина чудом сохранилась, реставраторы очистили ее от пыли, и она скоро будет представлена в новом здании музея. Котов поинтересовался и тобой, Володя. Очень обрадовался, что ты остался жив, и продолжаешь учебу в художественной школе на Чудовке. Он передавал тебе привет.
Я написал свои воспоминания. Марина опубликовала мой рассказ в альбоме «Петр Котов», изданном в 2010 году.
Я подумал, как все взаимосвязано в жизни и искусстве. В середине 60-х я был художником-постановщиком на фильме «Махтумкули». Внучка Котова, Марина Мозговенко, в те же годы работала концертмейстером в военно-музыкальном училище в Троице-Лыкове, где в конце 40-х годов я жил летом на даче и познакомился с Айханом Хаджиевым и Петром Ивановичем Котовым.