Обнаженная со скрипкой
Шрифт:
Джейкоб(настойчиво). Когда вы начали рисовать?
Павликова. Когда Сородэн отыскал меня в Ля Напуле и между нами опять вспыхнула любовь.
Джейкоб(ударяет себя по лбу). Ля Напуль!
Павликова. Вспомнили?
Джейн(живо). О чем вспомнили?
Павликова. Мистер Фридлэнд познакомился с Сородэном в Ля Напуле. Машина мистера Фридлэнда Сломалась,
Джейкоб. О боже мой!
Павликова. Мистер Фридлэнд купил все картины, кроме двух: одна с лимонами на люстре и другая с треугольной рыбьей головой на подушке. Они были не совсем закончены, но впоследствии он их тоже купил. (Щекочет подбородок Джейкоба). А рыбу я раскрашивала маникюрными ножницами — у меня сломалась кисть.
Джейкоб (замогильным голосом). Эта картина теперь в Чикагском музее нового искусства.
Павликова. А где находится та, с дурацкими лимонами — не знаю.
Джейкоб. Один из величайших знатоков живописи в Буэнос-Айресе хранит ее у себя, как бесценное сокровище.
Павликова(смеясь). Шутка недурна, не правда ли?
Джейкоб. Не нахожу.
Павликова. Ну и посмеялся бы Сородэн, если бы он был жив.
Колин. Еще как посмеялся бы!
Джейн. Сколько же вы написали картин для моего отца?
Павликова. Точно не помню, но много (целует Джейн в правую щеку), очень, очень много (целует Джейн в левую щеку). Он заставлял меня писать еще, еще и еще. Поэтому я от него и ушла. Он думал, я влюбилась в милого Эгмонта, но нет — все произошло из-за скипидара. (К Изобэл). Вы любите скипидар?
Изобэл(в смятении). Я?.. Нет… Думаю, что нет. То есть… я, право, не знаю.
Павликова. Если ты долго пишете красками, то от запаха скипидара можно заболеть, честное слово.
Джейкоб. Вы оставили Сородэна и уехали с этим… с Эгмонтом?
Павликова. Да, это было так.
Джейкоб. И навсегда забросили живопись?
Павликова(весело). О боже мой, ну конечно. Эгмонт терпеть не мог живописи. Эгмонт — механик.
Колин. Молодец Эгмонт!
Павликова. Мы открыли гараж около Гренобля, отличный бизнес, всегда много туристов.
Джейкоб. Сородэн пытался удержать вас?
Павликова. О да!
Джейкоб. Письмо?
Павликова. Да. Копия у меня здесь в сумке. (Достает письмо). Подлинник в Швейцарском банке в Брюсселе. Эгмонт засвидетельствовал его. После чего все пожали руки друг другу, пили коньяк, и мы уехали.
Джейкоб. Эгмонт жив?
Павликова. Думаю, что нет. Он в 1934 году отправился в Конго, хотел открыть огромный гараж, но Конго оказалось неподходящим местом. (Вынимает письмо из конверта).
Джейкоб. Это письмо было своего рода контрактом? Сородэн платил вам?
Павликова. О да, каждый год, до-самого начала войны. Потом перестал.
Джейкоб. Покажите письмо.
Павликова. Пожалуйста. (Дает ему письмо).
Джейкоб (читает). Это ужасно!
Павликова. Подлинник написан Сородэном, копию читать легче.
Колин. О чем говорится в письме? Оно написано по-английски?
Джейкоб(продолжает читать). Да… да, по-английски.
Джейн. Скажите, что там, Джейкоб? Мы готовы ко всему.
Джейкоб. Суть в том, что мадам Павликова согласна отказаться от всех прав на свои картины. Кроме того, она в присутствии свидетелей торжественно клянется никому и никогда не сообщать устно или письменно об этой сделке. Со своей стороны, Сородэн гарантирует ей, что она ежегодно будет получать от него триста тысяч франков, которые он будет вносить на ее текущий счет в Швейцарский национальный банк в Брюсселе.
Колин. Почему в Брюсселе?
Павликова. У моей мачехи там было небольшое дело.
Джейн. Какое дело?
Павликова. Трудно объяснить, до войны оно процветало, но затем развалилось на мелкие кусочки. Мачеха умирает, девушки разбегаются.
Колин(Павликовой). Девушки?
Павликова. Да… мои сводные сестры.
Джейн. А вы, вы куда поехали?
Павликова. В Дублин. Ирландия — нейтральная страна. Там я встретила Фланагана. После войны я возвращаюсь в Брюссель — и тогда Фланаган бросает меня. Я ищу Сородэна — и не нахожу. Я работаю очень много, чтобы жить хорошо и хорошо питаться, затем я приезжаю опять сюда — и Сородэн, оказывается, тут.
Джейкоб. Когда?
Павликова. Пять лет назад. Он кричит на меня. Я кусаю его. Он дает мне миллион франков, я беру. И вот теперь он умирает!